Зависимы сейчас

Я почесываю затылок.

Он смотрит на свой стакан и качает головой. Я не могу даже предположить, о чем он думает. Поэтому я вынужден спросить.

— Это плохо?

Мое сердце мгновенно сжимается при этой мысли. Как бы мы с Роуз ни препирались и ни ругались, я бы никогда не хотел разрушить ее отношения. Особенно с Коннором, парнем, который чертовски идеально подходит этой девушке.

Он ничего не говорит, и все мое чувство вины внезапно превращается в гнев.

— Эй, она девственница, а не прокаженная, — я показываю на него пальцем. — И если ты бросишь ее из-за этого, значит, ты гребаный мудак. Есть миллион парней, которые с радостью были бы с Роуз. По какой-то причине ты соответствовал ее невероятно высоким стандартам, и если ты причинишь ей боль из-за того, что она неопытна, клянусь Богом, Коннор, ты пожалеешь, что встретил меня.

Я закончил свою тираду, удивив как себя, так и Коннора.

Я многое узнал о себе, будучи трезвым.

Наверное, я защищаю Лили, Дэйзи и даже Роуз.

— Ло, — он произносит мое имя так, будто мне пять лет и я только что закатил истерику. — Меня не волнует, что она девственница. Меня волнует, что мы встречаемся уже шесть месяцев, а она мне не сказала. Очевидно, я переоценил прогресс в наших отношениях, — его взгляд опускается на Роуз, которая покачивается в такт музыке рядом с Лили, а затем он снова смотрит на меня. — И хотя я ценю чувства, стоящие за этой угрозой, в ней нет необходимости. У меня нет намерения причинить вред Роуз.

Он успокаивает меня несколькими фразами, как будто его слова — это жидкий морфий, но я все равно чувствую себя обязанным защищать Роуз, раз уж я разгласил ее секрет.

— Ты ей нравишься, — быстро говорю я. — Она просто...

Она — Роуз. Я не знаю, как еще это объяснить.

— Я знаю.

Конечно, он знает. Он знает все.

— Когда ей было двадцать, у меня было подозрение, что она потеряла девственность с кем-то из своей команды по академическому кубку, — открывается он, делясь информацией, которую обычно держит при себе. — Она обычно выскальзывала из объятий, но позволяла ему обнять ее за плечи. Я даже видел, как он поцеловал ее в коридоре. Она не отшатнулась, — он покачал головой, глядя на Роуз из далека. — Оказывается, она играла со мной.

— Что ты имеешь в виду?

— Она знала, что я наблюдаю. Она знала, что я могу сказать, насколько она неопытна, поэтому она подавила в себе отвращение к контакту с мужчиной, просто чтобы у меня сложилось впечатление, что она больше не девственница, — он потягивает вино. — Я не должен удивляться. В подростковом возрасте она никогда не стыдилась этого, но всякий раз, когда речь заходила о ее девственности в моем присутствии, она начинала защищаться. Думаю, она предполагала, что я буду использовать это против нее.

Он говорит более искренне, чем обычно. Интересно, настоящий ли это Коннор Кобальт, парень, который не сохраняет лицо для инвесторов или будущих контактов. Просто он.

— Ты знал Роуз, когда она была подростком? — спрашиваю я.

Коннор опускает свой пустой бокал с вином.

— С тех пор, как ей исполнилось четырнадцать. Мы оба участвовали в академических конференциях наших школ, Модель ООН, Бета-клуб, Национальное почетное общество, — я чувствую, что едва знаю его. Мы дружим уже несколько месяцев. Как я мог не знать этого? — Кстати, я на год старше ее.

— Подожди, что? — я нахмуриваюсь. — Я думал, тебе двадцать два.

— Двадцать три.

— Тебя в детстве оставили на второй год или что-то в этом роде?

— На пятом курсе, — говорит он. — У меня была тройная специализация, поэтому мне пришлось остаться на дополнительный год в Пенсильванском университете, чтобы закончить обучение.

Он не сводит взгляда с Роуз.

— Почему ты не рассказывал мне об этом раньше?

— Ты никогда не спрашивал. И действительно, так ли это важно?

Я начинаю думать, что Коннор Кобальт впускает людей в свою жизнь только наполовину. Может быть, он больше похож на нас, чем я думал.

Мы оставляем эту тему, когда Райк возвращается из туалета. Мелисса присоединяется к девушкам на танцполе, чего она не хотела делать, когда мы только пришли. Она довольно сильно прижималась к Райку, так что я предполагаю, что Райк залез ей под юбку в туалетной кабинке. По крайней мере, она выглядит успокоенной.

Я хочу сменить тему о сексуальной жизни Роуз, поэтому говорю первое, что приходит на ум.

— Что за имя такое — Райк?

Он опускается на сиденье рядом с моим, в его руке банка Fizz Life, в которой, я уверен, нет алкоголя.

— Это второе имя, — говорит он так, будто я ничего не знаю.

Но в прошлом году на Рождественском благотворительном вечере, когда он признался, что является моим братом, я заставил его показать мне водительские права. Джонатан Райк Мэдоуз.

— Что это за второе имя такое — Райк? — уточняю я.

Он издал возмущенный звук.

— Что, блядь, Джонатан дал тебе в качестве второго имени?

— У меня его нет. Я думаю, он понял, что оставить меня с Лорен было достаточно пыткой.

Мое имя было мишенью для дразнилок в начальной школе, несмотря на то, что оно написано в мужском роде.

— Райк, — размышляет Коннор. — Из среднеанглийского, вариант этого слова означает власть или империя. Хотя, твое написание немного не то.

— Да, мой отец — эгоистичный придурок, — грубовато говорит он. — Мое имя буквально означает Империя Джонатана.

Я не могу удержаться от смеха, когда делаю следующий глоток воды. Впервые моя жизнь кажется не такой уж плохой.

— Я не знаю, почему ты смеешься. У тебя девичье имя и нет второго имени.

Я отмахиваюсь от него.

— Кстати, об именах, — говорит Коннор непринужденно, но я чувствую его озорство, когда его взгляд останавливается на Райке. — Ты понимаешь, что если бы ты женился на одной из Кэллоуэй, у нее было бы имя порнозвезды.

— И кто из Кэллоуэев это будет? — огрызнулся я. — Поппи замужем, я встречаюсь с Лили, ты встречаешься с Роуз, а Дэйзи шестнадцать лет.

— Гипотетически.

Я не люблю гипотезы, но, возможно, это удержит Райка от мыслей о возможном будущем. Так что я подыгрываю.

— Дэйзи Мэдоуз, — говорю я, внутренне содрогаясь от этой мысли. — Звучит как человек, который знает толк в...

— Даже не заканчивай это предложение, — Райк сверкнул глазами.

— Я собирался сказать камере. Почему? О чем ты подумал? — мой голос остается резким и холодным.

Свет меркнет, когда начинается шоу, и мы оба садимся, пытаясь успокоиться. Мы знаем, как надавить друг на друга, и я задаюсь вопросом, это братская черта или просто потому, что мы оба — дети Джонатана Хэйла.