Зависть как повод для нежности

– А как я объясню свой уход из дома? Если бы он хотя бы приставал, а то ушла, можно сказать, по идеологическим соображениям. Чего приехала? Жениха искать. Авантюристка, – давала себе оценки Галя.

– Ты ко мне приехала. Знаю я тебя давно, сто лет. Имею на тебя виды. А с мальчиком они тебя попросили позаниматься немного, он же глухонемым был, а теперь разговаривает, – выстраивал Леша свою версию. Он совсем не собирался бросать женщину в беде, да и вообще бросать. – Глупенькая. Всякий свежий эмигрант влипает в историю по вине бывшего соотечественника.Так что все нормально. Помнишь, я тебе лекцию читал про дедовщину в эмиграции?

– Помню. Ты тогда был очень красноречив. И зачем ты из себя такого убогого изображал? – Галя решила напоследок выяснить с ним отношения.

– Чтобы девушке понравиться, нужно ее как следует испугать.А это очень трудно, потому что логика подсказывает, что нужно, наоборот, нравиться. Только девочки любят плохих мальчиков… – стал он вспоминать.

– Ты что, специально?! Ты хотел мне так понравиться? – атаковала его Галка.

– Конечно, хотел. Ты еще в Москве была, а я уже хотел. И до сих пор хочу… – честно признался Маркин.

– Хорошо держишься. С виду не скажешь…

– Вот из тюрьмы выйдешь, поженимся, – успокоил он ее.

Галина воспарила. Как это романтично, ничего еще и не было, а тебя уже в жены прочат и обещают ждать сколько нужно.

– А как ты думаешь, беременной срок скостят?

– Однозначно! Но немного… – дразнил ее художник.

– А меня не депортируют? – почему-то депортация казалась тяжелее тюрьмы.

– Ну что ты. Таких красавиц в специальную тюрьму помещают, чтобы не сбежали в Совдепию в порыве патриотизма.

Становилось весело, потому что ни в какую тюрьму никто в глубине души не верил. Что-что, а уж правосудие в Америке работало аккуратно, невиновным тюрьма не грозила. Расстраивало другое: вдруг Галю попросят немедленно покинуть территорию США?.. Зато теперь разыщут Семиных родителей, а то те совсем обнаглели – и ребенка бросили, и дом потеряли, а сами все отдыхают и резвятся.

* * *

В полицейском участке Галю и Лешу выслушали спокойно. Один офицер ушел, другой пришел, что-то спросил, позвонил, пришел третий, провел интервью и тоже ушел. Спрашивали о целях визита, об отношениях с Семиными родителями. На мучивший их вопрос «Что же будет дальше?» никто ничего конкретного не отвечал.

В конце пришла темнокожая девушка и объявила:

– Мы просим вас завтра явиться сюда с ребенком. Если мать не появится, нам придется поместить его в приют.

– Зачем в приют? Пусть будет с нами. У мальчика дислексия. Он только что заговорил. Это слишком большая травма, – Галя пыталась быть убедительной.

– У нас работают опытные психологи. Они знают, как себя вести в таких ситуациях, – ответила негритянка холодно и формально. Этнические меньшинства не любят своих соперников – иммигрантов других национальностей, – что тут удивляться? У негритянки было американское гражданство, а у Галины нет. Алексей заметил, что все не так уж плохо складывается.

– Пока они свою бюрократию разводить будут, можно пожить спокойно. Хорошо, что не арестовали. Я этого боялся, – признался он.

– За что же меня арестовывать? – почти кричала Галя.

– Ну, например, если они погибли или есть основания считать, что кто-то из них пропал навсегда…

– Этого только не хватало!

Так или иначе, на следующий день они сидели в кабинете представителя органов опеки. Сема, вопреки Галиным предупреждениям, говорил развернуто, спокойно, рассудительно.

– Мистер Рискин, вы готовы подождать несколько дней, пока мы найдем ваших родителей?

– Я думаю, да. Спасибо. Могу я вам помочь? – Мальчик, как всегда, готов был проявить свои лучшие качества.

– Спасибо, вы уже помогли, – вежливо ответила служащая.

– У нас есть другой дом. Далеко. Я думаю, они там, – оказывается, Сема тоже чувствовал ответственность за происходящее.

– Да? Проверим, какое имущество есть у семьи Рискин. За то, что мать бросила ребенка, ей грозит срок. Ребенка поместят в приют, а затем в приемную семью. Возможно. Ей предстоит доказывать свою компетентность. Вероятно, мальчик был просто педагогически запущенным, – эти слова адресовались Гале.

Она всполошилась:

– Да зачем же его в приют? Он совсем домашний ребенок. Пусть поживет у меня, пока вы будете их искать.

Служащей эта идея не очень нравилась.

– Если к вечеру мать не найдется, нам придется его забрать. Если найдется, накажем ее. – Она была намерена действовать строго по инструкции.

– Но, может, она заболела?! Вы проверьте больницы! – умоляла Галя.

– Обязательно проверим.

Маркин был уверен, что поиск Семиных родителей – вопрос одного-двух дней, а может, даже нескольких часов.

Гале очень хотелось, чтобы Надежда нашлась, чтобы с нею не произошло ничего страшного.

Ее воображение рисовало картины катастроф. Надя утонула на Карибах, сорвалась со скалы, хотя какие там скалы? Просто утонула. Как в немом кино. Накал страстей, неосторожные порывистые движения. Ссора с любовником. Любовь и смерть в одном кадре. А в конце Надя громко, истерически смеется, потому что все мужчины разбегаются от нее в стороны, как от прокаженной, и бросается с обрыва в Карибское море. Мужчина остается рядом с женщиной, если у него есть достойный соперник. Но если начинается мелкий базар и женщина не может сделать окончательный выбор, ею пренебрегают. Женщина должна все время быть активной, чтобы удерживать мужское внимание. Неподвижные мишени неинтересны охотникам. Зато как будоражит воображение мелькающая женская фигура! Галя как-то думала над этим. Когда женщина танцует, кокетливо встряхивает головой, проводит рукой по перилам, выставляет ножку, бежит по ступенькам, она превращается в движущуюся мишень. И тут все мужчины насторожатся и проверят свои стволы на предмет готовности…

По телевизору показывали Надину фотографию с просьбой сообщать любую информацию. Гражданка США Надежда Рискин пересекла границу две недели назад, с тех пор не возвращалась. Активистки женских организаций возмущались тем, что нарушается право американских женщин на перемещение по планете. Они были уверены, что причина ее бегства – насилие в семье. Жена сбежала от побоев, а муж скрывается от правосудия. «Мы знаем, что в русских семьях насилие особо практикуется. Там говорят: «Бьет, значит, любит». Но когда россиянка приезжает в Америку, ее самосознание растет, и она больше не хочет мириться со своим рабским положением».

– Дикость какая. Никто уже давно никого не бьет. – Гале было, как говорится, за державу обидно.

– Ты не знаешь, какой мордобой стоит в эмиграции. Особенно когда супруги разводятся. По сравнению с американцами, мы – настоящие психопаты. Но куда она делась? Она же сбежала. Все бросила и сбежала. Могла вернуться домой. Оставила все мужу, включая ребенка, и вернулась в Россию. Сейчас многие возвращаются. Что им тут делать? Уровень жизни и там неплохой, говорят. А здесь – золотая клетка. Как ты думаешь, догадаются они обратиться к российской стороне?