Завод-4: назад в СССР

Я уже хотел сказать что-то вроде «потому что так надо», но вдруг сам не понял, почему сказал то, что сказал.

— Потому что я люблю другую.

Таня вздрогнула, словно я её ударил.

А я ведь сказал это неосознанно. Не планировал. Не продумывал. Но эти слова сорвались сами, будто давно были где-то во мне готовы, только ждали момента выйти наружу.

Перед глазами всплыло лицо Ани.

Таня молча смотрела на меня, а потом медленно кивнула, как человек, который узнал что-то важное, но понять это пока не может.

— Понятно, — её голос был тихим, почти бесцветным.

Она сделала шаг назад, забрала со стола тарелку и отвернулась.

Я встал.

— Таня…

— Всё нормально, — она слабо улыбнулась. — Спасибо, что хотя бы честно сказал.

Я не стал говорить ничего больше. Что тут добавишь? Слова слабы в таких делах, и сказано их уже достаточно.

Глава 18

Я закрыл за собой дверь комнаты мастеров и на секунду задержался, вглядываясь в темноту коридора. Поработать не получилось, но хотя бы с Таней отношения выяснил.

Общежитие встретило меня тишиной. Почти все жильцы давно спали, лишь тусклый свет в оконных проёмах выдавал тех, кто ещё не ушёл в мир сновидений. Я прошел по коридору и остановился у двери Ани.

Постучал.

Тишина.

Я постучал ещё раз, чуть громче. Через несколько секунд за дверью послышались неуверенные шаги. Потом — звук щеколды. Дверь приоткрылась, и в проёме появилась Аня.

— Егор? — голос её был сонный, удивленный. Она стояла в ночной рубашке, волосы растрёпаны, взгляд ещё не вполне осознанный. Я явно её разбудил.

— Я к тебе, — сказал я спокойно.

Она моргнула, крепче сжав дверную ручку.

— Уже ночь… — прошептала она, будто оправдывая своё состояние.

— Я знаю.

Несколько секунд она просто смотрела на меня. Потом глубоко вдохнула и отступила назад, давая мне пройти.

Я закрыл дверь за собой.

Аня включила ночник, мягкий свет разлился по комнате.

— Что случилось? — спросила она, садясь на кровать и подбирая под себя ноги.

Я прислонился к стене, скрестив руки на груди.

— Ничего особенного. Я только с работы иду, и как раз сегодня ночью кто-то пытался украсть документы из архива цеха, — спокойно сказал я.

Она вздрогнула.

— Что?

— Тебе правда это интересно? — улыбнулся я, опускаясь на диван.

Усталость брала вверх, глаза слипались, и я с трудом подавил вырвавшийся зевок.

— Я его остановил. Он заговорил. Подозрение падает на самого Крылова и выше.

Не знаю, зачем я сейчас поднял эту тему, может быть, просто хотел выговориться… Аня же прикрыла рот ладонью и слушала, глядя на меня во все глаза.

— Егор… но это же…

— Да, это значит, что всё серьёзнее, чем мы думали, — я посмотрел на неё. — Ты ведь и сама это чувствовала.

Она отвела взгляд, сцепив пальцы.

— Я не думала, что всё зайдёт так далеко, — призналась она. — Ты теперь в опасности.

Я подошёл ближе, сел рядом.

— Я в порядке. А в опасности те товарищи, которые не дают заводу нормально развиваться.

Аня покачала головой, но ничего не сказала.

— Но теперь я знаю, что делать, — добавил я.

— Что?

Я повернулся к ней лицом, поймал её взгляд.

— Они не оставят попыток дискредитировать меня. Они уже ускоряют проверку. Если проверяющие найдут хоть малейшую зацепку, то сделают так, чтобы я оказался виноватым буквально во всех грехах завода.

Аня сжала край одеяла.

— И что ты будешь делать? — прошептала Аня совершенно растеряно.

— Вызываем комиссию из Москвы, — твёрдо сказал я. — Пока это не сделал он сам, на своих условиях.

Она смотрела на меня, словно изучала, долго, несколько секунд, потом вдруг пискнула:

— А ты не боишься?

Я усмехнулся, медленно покачал головой.

— Нет. Волков бояться — в лес не ходить.

Аня улыбнулась.

— Ты всегда такой. Никогда не показываешь, что тебе страшно.

Я промолчал. Она подняла на меня взгляд, в её глазах было что-то тёплое, почти обжигающее.

— Я рада, что ты пришёл, — вдруг сказала она.

Я провёл пальцами по её запястью, она не отстранилась.

— Я тоже.

Мы смотрели друг на друга и больше ничего не говорили.

А потом я наклонился и поцеловал её.

Она замерла, но через мгновение ответила мне, потянувшись ближе. Я почувствовал, как её руки обхватили моё плечо, как дрогнуло дыхание. В этом поцелуе было всё — напряжение последних дней, тревога, скрытые чувства, которые мы оба избегали шанса признать.

Я провёл рукой по её спине, ощущая, как её тело мягко прижимается ко мне. Она тихо вздохнула, пальцы сжались на моей рубашке.

— Егор… — выдохнула она, но я не дал ей сказать больше.

Я накрыл её губы своими, и слова уже не были нужны.

На следующее утро меня ждал отличный завтрак и горячий чай. Я чмокнул Аню в макушку и пошёл на работу — сонный, но совершенно довольный.

От проходной я сразу зашагал к зданию заводоуправления. Я шел по коридору заводского административного корпуса, направляясь к кабинету Сергея Васильевича.

Я уже принял решение, и теперь оставалось только сообщить о нём Васильичу.

Дверь в его кабинет была приоткрыта. Я постучал и вошёл, не дожидаясь приглашения.

Сергей Васильевич сидел за столом и вертел в руках ручку, глядя в документы. Услышав шаги, поднял голову — и с одного взгляда понял, зачем я пришёл.

— Ну, — он приподнял бровь, жестом показывая мне на стул. — Решился?

Я сел, сцепил пальцы в замок.

— Да. Делаем проверку.

На мгновение Васильич замер, а затем усмехнулся, как человек, который ожидал этого ответа, но всё равно не мог не удивиться.

— Хорошо. Значит, не боишься?

— Если бы боялся, не пришёл бы, — спокойно ответил я.