Завод-4: назад в СССР

А вот дальше было еще интереснее. На разных актах подпись Крылова… отличалась.

Один документ был подписан им, а другой — кем-то, кто пытался подделать его почерк.

— Что это значит? — вкрадчиво спросил Прутков, переведя взгляд на Крылова.

Тот побледнел.

— Я… Я не знаю…

— Всё ясно, — Прутков отложил документы. — У меня есть основание считать, что все предыдущие проверки недействительны, и вы предоставляли нам неверные сведения систематически, из года в год.

Я молча наблюдал, как Крылов окончательно теряет самообладание. Теперь у него не осталось шансов. В воздухе повисло молчание, нарушаемое только стуком карандаша Пруткова по столу.

— Думаю, — медленно произнёс он, — пора вызывать милицию.

Крылов сжал кулаки.

— Вы не имеете права!

— А вот это уже не вам решать, — твёрдо ответил Прутков.

Крылов покраснел, резко развернулся к комиссии, но было поздно. Прутков уже дал знак помощнику, тот нашел телефон и звонил в органы.

— Вызывайте группу, — приказал он.

Крылов замер, явно понимая, что если сейчас милиция официально вмешается, ему уже не вывернуться.

— Подождите! — его голос дрожал. — Давайте… Давайте разберёмся!

— Мы и так разбираемся, — холодно ответил Прутков, скрестив руки на груди. — Вы фальсифицировали проверки, закрывали глаза на махинации, ваши подписи стоят на документах с откровенными нарушениями. Вам есть что добавить?

Крылов молчал.

Пока всё это происходило, я внимательно наблюдал за тем, как ведут себя окружающие. Сергеев, завскладом, выглядел так, будто хотел провалиться сквозь землю. Шиляева пыталась держаться ровно, но её взгляд метался, и было ясно — она в панике.

Рома же… Он просто стоял рядом, сжатые кулаки выдавали напряжение, но в его глазах я видел удовлетворение.

Пока мы ждали милицию, комиссия продолжала проверку. Чем глубже они копали, тем больше вскрывалось. Систематическое занижение остатков, чтобы скрывать недостачи. Двойные списания, позволяющие воровать материалы… Но самое главное — цепочка шла всё выше.

И все нити вели… к директору.

* * *

Когда в заводоуправление приехали сотрудники милиции, всё уже было готово. Прутков общался с майором, передав ему всю документацию.

Крылов стоял молча, опустив взгляд. На его запястьях уже были защелкнуты наручники. Шиляева попыталась уйти незаметно, но один из милиционеров её остановил.

— Куда это вы, гражданочка? Нам с вами тоже есть о чём поговорить.

Когда её вывели, Прутков повернулся ко мне.

— Хорошая работа, — сухо сказал он. — Вы понимали, на что идёте?

— Понимал, — ответил я.

— Рискнули бы снова?

Я посмотрел на Рому, на рабочих, которые начали потихоньку собираться вокруг, осознавая, что всё закончилось. Посмотрел на наш корпус вдалеке — теперь уже наш, без Крылова, без их махинаций.

— Да, — кивнул я. — Без сомнений.

Прутков усмехнулся, захлопнул папку.

— Ладно. Нам нужно оформить документы.

Толпа рабочих собралась возле здания заводоуправления, как только слухи о задержании Крылова разлетелись по заводу.

— Говорят, его прямо в наручниках вывели!

— Ага, и Шиляеву тоже!

— Вот тебе и руководство…

Но дежурные сотрудники охраны и милиции уже были наготове.

— Прохода нет! — отрезал один из милиционеров, преграждая дорогу. — Разойдитесь, товарищи!

— Да мы просто посмотреть…

— Не положено, — строго повторил он.

Рабочие, конечно, не уходили, но и не лезли на рожон. Завод гудел, словно улей, который кто-то основательно потряс. Когда дверь заводоуправления распахнулась, и двое милиционеров вывели директора, толпа замерла.

В глазах рабочих читалось недоумение. Казалось, что ещё вчера он сидел в своём кабинете, отдавал приказы, ругал, штрафовал, решал, кому работать, а кому нет. А теперь шёл с наручниками на запястьях, с побледневшим лицом, с опущенными плечами.

Майор шёл рядом, ведя его к машине.

— Прошу пройти, — сказал он сухо, подталкивая его.

Кто-то из рабочих тихо присвистнул. Кто-то тихо выдохнул:

— Ну ни хрена себе…

Директор же не произнёс ни слова. Лишь раз взглянул на толпу, но быстро отвёл взгляд. Ему нечего было сказать.

И тут же загудела толпа. Люди зашептались, кто-то посмотрел в мою сторону, оценивая, осознавая, что только что произошло.

Майор пригласил и нас с Ромой в отделение милиции, чтобы дать показания. На выходе у проходной меня подстерег мужчина в сером плаще с кожаным портфелем, а следом за ним — молодая девушка с блокнотом и диктофоном.

— Пресса, — тихо сказал Рома, качая головой.

Журналист уже целеустремлённо шёл ко мне, пока девушка что-то записывала на ходу.

— Товарищ… — он взглянул на меня с прищуром. — Можете нас рассказать? Что вообще происходит? Завод, задержания, махинации — такого в нашей стране быть не может.

Я уже собирался ответить, но в этот момент рядом оказался майор.

— Пока никаких статей, — жёстко отрезал он.

Журналист повернулся к нему.

— Но мы имеем право…

— Пока идёт следствие, никто ничего не комментирует, — повторил майор, давая понять, что разговор закончен.

Журналист же ещё помедлил.

— Однако народ должен знать…

Ну, правильно, всё-таки в журналистику обычно идут ребята упертые.

— Народ знает то, что ему положено знать, — твёрдо сказал майор.

Журналист фыркнул, но, поняв, что ничего не добьётся, убрал блокнот в портфель.

— Ладно, ладно, но мы всё равно выясним.

Майор не ответил. Он лишь дождался, пока пресса сядет в машину и уедет, а затем повернулся ко мне.

— Тебе лучше держать язык за зубами, товарищ Кузнецов.

— Что, так серьёзно?

— Да ты сам всё понимаешь, Егор. Если информация просочится, это будет удар не просто по заводу, а… в общем, бери выше! Больше скажу, теперь дело Климента получит новый ход. Теперь понятно, какие у него были покровители.

Я усмехнулся, хотя в этом не было ничего смешного.

— Значит, цепочка замыкается?

— Замыкается, — подтвердил милиционер.

Я вдохнул поглубже, чувствуя, как всё напряжение последних недель начинает уходить.

— Ладно, спасибо за предупреждение.