Завсегдатай
Шрифт:
Когда ребята выстроились, Эгамов заметил, что двое из них прячут за спиной букеты цветов, помятых, срезанных неделю назад.
Эгамов тут же отобрал у них цветы и выбросил.
— Что же вы, товарищ учитель? Как нехорошо. Командиру такие букеты…
— В школьном саду только такие, — стал оправдываться учитель.
— Вот, — говорит Эгамов, — вот какие цветы…
Вынув кривой бухарский нож из-за пояса, он стал срезать на газоне самые лучшие, самые большие гладиолусы для командира.
«Малейшая оплошность может все испортить, Кулихан, — внушал самому
Сколько пришлось бегать Эгамову, уговаривать, чтобы гаждиванцы устроили Бекову торжественную встречу, чтобы пришли к обелиску пионеры и исполнили марш и поклялись в своей верности командиру.
— Кому? Какому Бекову? — долго не понимали старика, смеялись и издевались над ним.
Сутки горевал Эгамов, задетый такой бессердечностью земляков, и уже хотел было обратиться к властям, чтобы милиция, не стесняясь, насильно пригнала к обелиску людей, но приехал из колхоза Нуров, и гаждиванцы повиновались ему.
Сейчас они вслед за детьми своими пришли к обелиску.
Собираясь вместе, старики эти всегда робели, не знали, как вести себя, да еще в такой торжественный день.
Эгамов остался недоволен их видом, будто пришли встречать не основателя Гаждивана, а своих родственников с базара после удачной торговли.
— Странный вы народ, — без обиняков сказал Эгамов. — В такой день и то опаздываете. Все ли пришли?
Но никто не ответил ему, стояли старики и жмурились от солнца.
Поднявшись на постамент, Эгамов стал считать:
— Раз… два… три… — Несколько раз от волнения он сбивался со счета и кричал старикам: — Раз в тридцать лет бывает такой день!
И еще Эгамов крикнул толпе:
— Стройтесь за детьми своими. И спрячьте рваные халаты и галоши!
Старики послушались его, и Эгамов приказал учителю:
— Только после моего знака!.. Который час?
— Без пяти минут…
«Без пяти», — сжалось все внутри Эгамова от предчувствия скорой встречи.
Пока Эгамов строил всех, по мосту через высохшую речку с трудом проехала машина.
С тихой старческой радостью смотрел на Гаждиван Беков.
«Вот земля, где я могу наконец спокойно пожить», — думал он почти со слезами на глазах.
С трепетом смотрел Эгамов на машину, таинственную, с маленькими окнами.
Вот уже шофер подошел к левой дверце, открыл ее…
«Нет, — решил тут же Эгамов, — это не командир».
Слишком маленьким, немощным показался Эга-мову человек, который, опираясь на трость, вышел из машины. Командира бы Эгамов сразу узнал, а у этого очки на носу какие-то уродливые. И белый гражданский китель глухо застегнут: боится, бедняга, простудиться, решил Эгамов. И сам он весь какой-то сутулый.
Беков тоже не узнал своего бывшего адъютанта. И не понял, ради чего собралась вся эта толпа. А главное, смутил его обелиск, гордо возвышающийся над всей этой суетой.
«Нет, — подумал Беков, — здесь какое-то недоразумение, не относящееся ко мне. Как бы незаметно пройти мимо этих людей? Но куда? К кому? К Эгамову», —
первое пришло ему на ум.«Инспектор, наверное, — решил Эгамов, продолжая с явным неудовольствием следить за Вековым. — Приехал собирать налог или страховать имущество. Ах, как неудачно!»
Шофер показал Бекову на толпу, которая равнодушно взирала на суету двух людей — Бекова и Эгамова.
— Это и есть гаждиванцы… Но для чего они собрались здесь — ума не приложу. Загадочное очень население здесь. Каждый раз новый спектакль.
— Так это и есть гаждиванцы? — переспросил Беков, продолжая в нерешительности стоять возле машины, все еще не зная, как ему быть в этой неловкой ситуации.
«Скорее бы они убрали машину, чтобы не мешать встрече командира, — с тоской думал Эгамов, стоя по-прежнему на постаменте. — Люди могут разойтись, испугавшись этого заносчивого инспектора».
Но в толпе не было никаких признаков оживления.
Беков, которого бросило в пот, снял шляпу, и тут Эгамов заметил, что рука его почти не гнется. А когда Беков, осмелев, спросил, обращаясь к толпе: «Товарищи, не может ли кто-нибудь показать дом Кулихана Эгамова?» — бывший адъютант ослабел и тихо застонал, услышав, что человек, которого он принял за инспектора, говорит голосом командира…
Закричал Эгамов:
— Товарищ… товарищ командир!
Засуетился, прыгнул вниз к машине.
«Да это он, родной командир! Как я, старый осел… Скандал!» — Эгамов готов был до конца жизни ненавидеть себя.
Беков вздрогнул от его крика.
Эгамов подбежал к нему и первым делом поднял бороду, чтобы командир заметил шрам и убедился, что это он, Эгамов, его адъютант.
Беков узнал его и пошатнулся, пораженный старостью адъютанта.
Эгамов поддержал его, взяв под руки, и отвернулся, чтобы командир не видел его слез.
Беков был ошеломлен видом адъютанта.
«Какой он нелепый», — мелькнуло в голове.
«Он такой же высокий и крепкий, наш командир, и только мне, слепому болвану, показался он таким немощным», — думал Эгамов, разглядывая Бекова восторженными влажными глазами.
— Ну вот, — Беков растерянно развел руками. — Вот и приехал.
— Спасибо, спасибо, — только и мог выговорить Эгамов.
Затем вспомнил, повернулся к учителю и замахал руками.
Пионеры, утомленные долгим ожиданием, лениво заиграли марш. Военный марш Первого Бухарского полка.
Беков все понял, грустно улыбнулся, словно журя Эгамова за его столь ненужное старание, и выпрямился, чтобы принять на себя ту роль, которой требовала данная ситуация.
Толпа окружила командира, разглядывая его и улыбаясь.
Пионеры протянули ему цветы.
Беков еще больше втянулся в роль и даже принял суровый вид, как и подобает герою, хотя и был очень смешон в своих собственных глазах.
— Спасибо, — сказал он пионерам.
Затем Эгамов повел его мимо взрослых.
— Приветствуйте отца вашего, основателя Гаждивана! — кричал он.
Старики кланялись.
— Мир вам, — говорил им Беков.
— Добро пожаловать в Гаждиван, — отвечали они.