Завтра будет среда

– Радуга! Андрейка, радуга!!!

Снеговики снова толпились у края полюса, что-то взволнованно обсуждая. На всякий случай Снеговенок позвал:

– Мама?

– Я тут, маленький.

– Что там?

– Там радуга.

Радуга стояла прямо над горизонтом, и Снеговенок поднялся, чтобы рассмотреть получше.

Радуга ему понравилась. Словно две горки соединили вместе: хочешь – с этой стороны катись, хочешь – с другой. Можно и соревнование устроить. Только выдержит ли радуга взрослых снеговиков?

– А зачем радуга?

– Чтобы радоваться.

– А это кто?

Высоко в небе летела странная разноцветная птица. Не летела даже, планировала - отдыхая, набираясь сил. На секунду Снеговенку захотелось, чтобы она присела на сугроб. Он бы расспросил, где была, что видела. Но птица только крылом качнула: некогда, малыш, нужно догонять стаю - и он помахал ей на прощание.

Василиса поправила прическу и, выдохнув, постучала в дверь капитанской каюты.

– Мефодий Никитич, я тут пирог вам. С вишнями. Может, откушаете?

Капитан оторвался от карты на столе. Не узнавая, прошелся взглядом по синему праздничному платью, по тщательно завитым локонам:

– С вишнями? Ах, с вишнями… Некогда мне. Потом.

– Хорошо, - согласно улыбнулась Василиса и, сделав пару шагов, поставила поднос на тумбочку. Глянула на себя в зеркало, закусила губу:

– Приятного аппетита.

Капитан снова склонился над столом, а повариха, потоптавшись, побрела обратно. У самых дверей развернулась, будто забыла что-то, и наткнулась на вопрос.

– Как себя чувствуешь?

– Хорошо, Мефодий Никитич.

– Ты вот что, Василиса…

Та улыбнулась. Заправила прядь за ухо, разгладила воротничок.

Капитан помолчал, собираясь с мыслями.

– Ты бы мне новых платков нашила. Неудобно: молодежь кругом, а я все о рукав.

– Конечно, Мефодий Никитич. Сегодня же.

Где-то наверху танцевала джигу луна. На огромном ледоколе, идущем к полюсу, хмурился над картой капитан Мефодий Никитич. Повариха Василиса строчила платочки и плакала, пятная тонкую ткань. А радист Андрейка, лежа в кубрике, задумчиво наигрывал на гитаре «Бесаме мучо».

Ледокол все шел и шел. И на далеком полюсе, среди льдов и холода, снеговики верили в скорое спасение. Верили в маленьких сибиряков.