Зазеркальная империя. Гексалогия

Александр тоскливо посмотрел на электрический калорифер в углу, теплившийся, по его мнению, едва-едва, и плотнее завернулся в одеяло.

«Слава богу, – подумал он с облегчением, – что сегодня никуда идти не нужно… Буду валяться с книжкой весь день, и хоть трава не расти!..»

Нет худа без добра: в ангарах он свел знакомство с прапорщиком Тимофеевым, тоже летным техником, бывшим студентом Казанского университета, как выяснилось, обладателем неплохой библиотеки. И славный молодой человек тут же ссудил поручика несколькими книгами под честное слово обращаться с ними бережно и сразу по прочтении вернуть. Один из этих томов – сборник документальных повествований о покорении Средней Азии Саша сейчас и штудировал.

«…Попробовал я было проползти до реки, – говорил несчастный, – но силы не позволили, хотел из юрты вытащить мертвого – тоже не мог… А вот этот, вероятно, не сегодня, так завтра отдаст Богу душу, – сказал он, указывая на лежавшего ничком товарища…

У меня слезы подступили к горлу. Баранов, понуря голову, не понимая нашего разговора, сидел, устремив свой взор в сторону.

Когда я сказал ему о том, что слышал от афганца, он возмутился.

– Это же свинство, наконец, – проговорил он. – Вот наша пресловутая гуманность к врагам, вот красноречивый пример ее, – возмутился он, и мы, обещав раненым сегодня же облегчить их участь, отправились на бивуак.

Рассказ наш о состоянии раненых произвел сенсацию между офицерами, многие из них сейчас же отправились к несчастным, захватив с собою обильное количество провианта, а к вечеру этих афганцев перевели в отрядный лазарет; двое из них были уже мертвы, а потому похоронены возле могилы своих товарищей…»[60]

Чтение прервал стук в дверь.

«Если опять Деревянко – не открою! – со злостью подумал поручик, закладывая страницу листочком, на котором делал выписки, намереваясь кое-что занести в свой дневник. – Надоел хуже горькой редьки со своими «Майбахами»!»

– Кто там? – хрипло спросил он и закашлялся.

– Можно? – просунулся в дверь Еланцев.

Его страждущий тоже не слишком жаждал видеть. Но все-таки лучше вечно унылого Деревянко.

– Входите, поручик, – слабо отозвался Саша, откладывая книгу на столик.

– Ну и Африка у вас тут, – расстегнул шинель и бросил теплое зимнее кепи на стол Еланцев. – Парную решили устроить?

Особенного тепла юноша не ощущал и вяло пожал плечами.

– Что-то вы совсем закисли, мой дорогой. Посмотрите, за окном денек-то какой!

– Нездоровится мне что-то, Герман, – честно признался Александр. – Должно быть, простыл… А по какому поводу парад?

Действительно, форменной шинели офицеры корпуса, даже в городе, обычно предпочитали теплую синтетическую куртку на пуху, входящую в комплект зимнего полевого обмундирования. Шинели приберегались для всяких торжественных случаев.

– По важному. Вставайте, Саша, одевайтесь… Знаете, что говорил старик Суворов, ваш тезка, по поводу хворобы? В здоровом теле – здоровый дух!

– Это вроде бы не Суворов говорил, – пробурчал Александр, но все-таки поднялся с постели: он уже знал, что с Еланцевым даже такое банальное дело, как поход по магазинам, превращается в приключение.

– Какая разница?… Э-э-э! Не куртку, не куртку! Шинель попрошу, мон шер. Там общество будет – нельзя в грязь лицом ударить.

– Да где, в конце концов?

– Если вы твердо решили здесь остаться, то пора уже обрастать связями, знакомствами. Кого из наших вы здесь знаете лично? Ну, кроме нас, офицеров. Двух, трех?… То-то. А из местной знати?

– К чему мне? Я же не политик какой-нибудь.

– Напрасно. Быть вхожим в туземную элиту весьма полезно. Во всех отношениях. К тому же там немало интересных людей. Европейски образованных, неглупых, знающих языки. Я, например, знаком с большинством из тех, кто этого достоин. Например, с наследником престола принцем Ибрагимом. И сегодня я поведу вас туда, где будет присутствовать весь цвет кабульского общества.

– В театр?

– Нет, это слишком банально. Да и нет, к сожалению, театра в Кабуле. Кафе-шантан с парижскими гризетками есть – как-нибудь мы и туда сходим, а вот театра – увы… Я веду вас, дорогой мой, на зрелище, рядом с которым даже хваленая испанская коррида – жалкий фарс.

– Вы меня заинтриговали, сударь, – улыбнулся Саша, застегивая мундир. – И что же это за зрелище? Цирк?

– Ну что вы, право слово! Какой еще цирк? Это то, чего ни в России, ни тем более в Европе не увидишь.

– Все равно ведь не угадаю.

– Значит, воображение у вас чересчур бедное, Саша.

– Какое уж есть.

– Ну, хорошо, – устал говорить загадками поручик. – Я веду вас на казнь. На смертную казнь…

* * *

– Что это за место? – На свежем воздухе Александру стало чуть-чуть лучше. – Я тут никогда раньше не бывал.

– Базарная площадь. – Поручик Еланцев проталкивался сквозь толпу, нетерпеливо понукая отстававшего товарища. – Перед старым эмирским дворцом. Тут по традиции зачитывают приказы, сообщают об объявлении войны и мире… Ну, и приговоры приводят в исполнение.

Бежецкий совсем не был любителем кровавых зрелищ – даже профессиональный кулачный бой по телевизору не смотрел, а тут собираются казнить живого человека… Или даже нескольких. Но и отказаться он тоже не мог. Во-первых, боялся, что поручик поднимет его на смех, как неженку и слюнтяя, а во-вторых… Чтение мемуаров российских путешественников и военных прошлого вновь укрепило в нем желание вести дневник. И разве будет простительно, что потомки так и не узнают подробностей варварского обычая, который, очевидно, в ближайшие годы канет в вечность? Тут уж не до брезгливости…

– Скорее, поручик! О! На трибуне еще есть места.

«Трибуной» назывался невысокий помост, уставленный скамеечками, стульями и даже креслами, большая часть которых была занята.

– Сюда, господа! – услышали офицеры чей-то голос, окликающий их по-французски. – Лейтенант Еланцефф!

Через минуту друзья уже сидели среди вельмож, одетых по-восточному пышно. Но белой вороной в стае попугаев среди них выделялся невысокий, хрупкого сложения молодой человек, может быть, чуть-чуть старше Саши, в обычном драповом пальто с барашковым воротником и барашковой же шапке пирожком. Если бы не тонкие щегольские усики на узком лице, его можно было принять за девушку, переодетую мужчиной.

– Представьте же мне своего спутника, лейтенант, – попросил высокопоставленный афганец, с любопытством разглядывая Александра. – Мы вроде бы незнакомы…

– Мой друг, поручик граф Бежецкий, – церемонно представил юношу Еланцев.

Тому ничего не оставалось, как отвесить поклон, в меру почтительный, но не подобострастный.

«Не хватало еще раскланиваться перед всякими местными феодалами, – подумал он. – Много чести…»

– Его королевское высочество принц Ибрагим-Хан, – так же церемонно представил вельможу поручик, и Саша, не успевший завершить поклон, торопливо склонился ниже.