Зазеркальная империя. Гексалогия

Примостившись в кресле зала ожидания – он намеренно выбрал то самое, штаб-ротмистр лениво листал забытый кем-то до него растрепанный журнал трехмесячной давности, изредка поглядывая на стеклянную стену. Стекло заливало снаружи такой Ниагарой дождевой воды, что все товарищи по несчастью, запертые в тесной коробочке из стекла и бетона, казались обитателями некого аквариума наоборот. А сполохи молний, преломляемые струями воды, придавали окружающему еще более сюрреалистический колорит.

– Извините, у вас не занято?

Бежецкий оторвал взгляд от демонстрирующих последние новинки кружевного белья красоток и посмотрел на полноватого господина с какой-то смазанной, незапоминающейся внешностью, облаченного в мешковатый серенький костюм.

– Не занято. Присаживайтесь, – ответил он, с досадой подумав: «Дежавю какое-то, право!»

– Куда направляетесь, если не секрет? – прожурчал с соседнего кресла вкрадчивый голосок. – Уж не в Афганское ли королевство, часом?

Молодой человек отложил журнал и вгляделся в соседа уже внимательнее.

Нет, это, конечно же, был не тот «скнипа» – постарше, круглее лицом, да и не похож совсем, но было в нем что-то роднившее с тем, полуторагодовалой давности, как близнеца. Гадостность какая-то, скользкость, вызывающая омерзение. Словно выполз откуда-то мерзкий червяк, и отвращение подкатывает к горлу, стоит представить прикосновение его липкой лоснящейся плоти…

– А вас почему это заботит? – в упор спросил он, отодвигаясь подальше от человека-выползка.

– Как же не заботит-то?! – запричитал человечек. – Гонят вашего брата, молодой человек, на убой не за грош. Туда – молодых и здоровых, кровь с молоком, а обратно – если и не в ящике железном, то о трех ногах. Если вообще с ногами…

В руках с обгрызенными ногтями уже маячила знакомая книженция, и Саша не стал ждать продолжения.

Он пружинисто поднялся, одним рывком выдернул из кресла соседа, неожиданно легкого, будто мышиный костюмчик распирали не откормленные телеса, а перепревшая прошлогодняя солома, увидел в бесцветных глазках плеснувшийся ужас и залепил «скнипе» звонкую оплеуху.

Он не любил бить людей, тем более по лицу. Более того – ему омерзительно было прикасаться к бледной, холодной и влажной, как у покойника, коже этого упыря-оборотня, но удержаться он не мог. Перед глазами стояли все, кто пал или был покалечен, исполняя свой долг перед Империей… Гражданские и военные, нижние чины и офицеры, мужчины и женщины… Он хлестал вяло дергающегося, объятого ужасом человечка по рыхлым щекам, но вместо его вылезающих из орбит глаз видел иконописный лик безногого солдатика на полу Петербургского вокзала, ряды цинковых гробов в чреве транспортного самолета, простреленную флягу со стекающей по мятому дюралю каплей драгоценной воды. Поэтому не мог остановиться…

– Хватит с него, штаб-ротмистр! Оставьте! – Кто-то вырвал из рук Александра ополоумевшего, с залитым кровью лицом, скнипу и отшвырнул прочь. – Убьете еще мерзавца, не дай Господь!

– А ты – пшел отсюда, скнипа барачная! – рыкнул кто-то рядом удивительно знакомым голосом, и избитый, хлюпая разбитым носом, по-заячьи прянул к раздвижным стеклянным дверям, споткнулся о выставленную в проход ногу, но удержал равновесие и под хохот, свист и улюлюканье офицеров, заполняющих зал, исчез из виду.

– Ба-а! Знакомое лицо!

Молодой человек тоже узнал ротмистра… Нет, уже штаб-ротмистра Морошевича. Да тот не слишком-то изменился за прошедшие полтора года. Разве что стал потасканнее как-то, что ли… А в остальном он был все тот же: Станислав в петлице расстегнутого на несвежей сорочке мундира, сизый подбородок, неистребимый запах перегара, который запах дешевого парфюма лишь подчеркивал…

– Здравствуйте, штаб-ротмистр. – Саша сделал вид, что не заметил протянутой руки. – Если мне не изменяет память, в тот раз вы были ротмистром, господин Морошевич?

– Да и вы были всего лишь корнетишкой… Пардон-с, поручиком, – криво улыбнулся шулер. – А теперь и не узнать – возмужал, ордена, штаб-ротмистр… Похоже, ухватили старушку-фортуну за хвост, а?

– Точно так. Фортуну и именно за хвост.

– А где же ваша нянька, штаб-ротмистр? – оглянулся Морошевич, шутовски приставив ко лбу ладонь. – В прошлый раз вы, помнится, были с верной дуэньей!

– Вы имеете в виду полковника Седых, штаб-ротмистр? – Шулер явно нарывался на драку, но ярость, охватившая Бежецкого при виде «скнипы», давно уже выветрилась, вполне удовлетворенная пролитой кровью. – Он погиб полгода назад. Пал как герой за Веру, Царя и Отечество. Подобно многим другим моим товарищам из тех, кто предпочитает вражеские пули крапленым картам.

– Пардон, – несколько сник Морошевич. – Право, я не знал этого, штаб-ротмистр…

– Ничего страшного. Так вы раздосадованы тем, что полковник тогда отнял у вас деньги, обманом выманенные у доверчивого юнца?

– Честно выигранные, – ощерился шулер в погонах, как крыса, загнанная в угол. – Попрошу не передергивать, штаб-ротмистр! Так и по мордасам…

– Вы считаете? – выпрямился Александр, задумчиво изучая ладонь, все еще перемазанную чужой кровью.

– Ладно, – отодвинулся на безопасное расстояние драгун. – Дело прошлое. Надеюсь, мои денежки были потрачены вами, сударь, с пользой.

– Конечно, – заверил его молодой человек. – Но я собираюсь вернуть вам долг. Прямо сейчас.

– Да неужто? – Морошевич бросил на офицера оценивающий взгляд. – Вы получили наследство?

– Что-то вроде того. Сколько я вам должен?

Штаб-ротмистр задумался на минуту и выдал сумму. На взгляд Саши, он приврал на пару-тройку червонцев, но это его не смутило. Под жадным взглядом шулера он извлек бумажник и отсчитал купюры, с иронией отметив, как сверкнули у того глаза при виде набитого деньгами портмоне.

– Э, нет! – придержал он руку, жадно протянувшуюся к десяткам и четвертным. – Деньги я вам отдам, сударь, но мы с вами сыграем. Наверняка ведь неподалеку опять заседает теплая компания, а? Времени у меня достаточно, – кивнул штаб-ротмистр на дождевые потоки, заливающие окно – дождь, казалось, только усиливался, если это было возможно в принципе. – У вас, думаю, тоже…

Он не понимал, откуда у него взялась уверенность, что он сможет обыграть прожженного жулика, но остановиться уже не мог.

– Сыграть? – Драгун смотрел на купюры, как кот на сметану. – Это пожалуйста! Это завсегда пожалуйста, мой друг!..

* * *

В гробовой тишине Александр вскрыл карты и буднично, словно салфетку за обедом, придвинул к себе ворох разноцветных купюр, среди которых поблескивало несколько золотых. Морошевич проводил их тоскливым взглядом.

– Вы обязаны дать мне отыграться, – каким-то неживым, картонным голосом пробормотал он, не отрывая глаз от того места на столе, где только что растаяли, как дым, все его надежды.