Зазеркальная империя. Гексалогия
Шрифт:
– Бог простит, – не оборачиваясь, бросил он через плечо…
* * *
– Я выполнил вашу просьбу, сударыня. – Александр старался, чтобы голос его звучал ровно. – Все мои друзья согласны простить вашего избранника. Ради меня и покойного Мити.
– Как тебя благодарить, Саша? – Настя бросилась к поручику, но была остановлена его взглядом, словно налетела на каменную стену.
– Не стоит благодарности. – Саша вспомнил, сколько тяжелых разговоров с друзьями ему пришлось вынести, и горькая улыбка тронула его губы:
– Саша…
– Да, и еще… – Он сунул руку за отворот шинели и извлек пакет. – Я на данный момент располагаю некоторыми средствами и решил сделать вам и вашему суженому, Анастасия Александровна, небольшой свадебный подарок. Ваш отец некогда говорил мне, что ваши дом и имение заложены. Вот здесь – расписка господина Раушенбаха в получении вашего долга сполна.
– Я, нижеподписавшийся… – растерянно прочла Настя вслух, автоматически приняв пакет из рук Бежецкого и открыв его. – Но что это?
– Расписка. Ни ваш папенька, ни вы, Анастасия Александровна, ничего более барону не должны.
– Я не о том! Мы и так давно уже ничего не должны Раушенбаху!
– Я не понял вас…
– Наш долг барону выкупил покойный Митя! Еще позапрошлой осенью. Разве он вам этого не говорил?..
«Какая же каналья все-таки этот Раушенбах! – В мыслях Саша не стеснялся в выражениях, спускаясь к ожидавшему его автомобилю. – И как все обставил, подлец! Попробуй подкопайся, поищи правду – самому дороже встанет! Как же – утаенный от налогов доход и все такое… Нет, учиться вам еще, Саша, и учиться жизни – прав был покойный Еланцев!..»
– Куда везти, ваше благородие? – с готовностью спросил «ванька», когда офицер плюхнулся на сиденье «Двины».
– Домой… – вздохнул молодой человек, но тут же спохватился: – Постой! Есть тут поблизости приличный кабак? С мамзельками и все такое…
– Организуем! – весело тряхнул таксист чубом. – В лучшем виде! Разве ж мы не понимаем? Не извольте сомневаться, барин!..
28
«Не лучше Линевича выглядите, граф! – подумал Александр, поправляя перед зеркалом мундир. – Пора кончать с разгульным образом жизни – офицерствовать вам, мой друг, осталось всего ничего…»
Погода в Северной Пальмире наконец установилась по-настоящему весенняя, даже несколько летняя, поэтому все встречные – особенно барышни – не отрывали глаз от молодого подтянутого офицера с двумя орденами на груди и с интересной бледностью на лице. Знали бы романтические красотки, что приобретена она отнюдь не на госпитальной койке, а в весьма злачных местах Санкт-Петербурга, путем неумеренных возлияний и иных излишеств плоти. И самое главное – что на груди бравый поручик хранит аккуратно составленное прошение об отставке по состоянию здоровья.
В штабе в этот полуденный час царили пустота и благостный покой. Редкие нижние чины, попадавшиеся по пути, тянулись в отдании чести, посетители постарше чином, обмениваясь с поручиком приветствием, уважительно косились на сияющие мечи ордена…
– Бежецкий… Бежецкий… – Пожилой подполковник в писарских очках долго водил пальцем с прокуренным ногтем по страницам огромного гроссбуха, выискивая требуемую графу, пока Александр стоял перед столом. – Да, есть. Штаб-ротмистр Бежецкий Александр Павлович. Все точно. Прибыли за новым назначением, говорите? – поднял он на Сашу глаза, донельзя увеличенные сильными линзами.
– Так
точно, но…– И Афганистан, как понимаю, – подполковник скривил в улыбке тонкие губы под седой щеточкой усов, – не предлагать? Правильно?
– Ну почему же… – Ирония штабного несколько покоробила Александра, еще несколько минут назад пребывавшего в решительности раз и навсегда покончить с военной карьерой. – Я, наоборот, хотел бы…
– Увы, мой друг, – развел руками подполковник. – Я бы тоже много чего хотел, однако в отношении вас имею четкие и недвусмысленные распоряжения… Кстати, а почему вы до сих пор не сменили погоны поручика на штаб-ротмистровские? Не удосужились проковырять дырочки для еще одной звездочки? Непорядок-с! Вот я в ваши годы…
Молодой человек собирался было объявить чиновнику о своем решении, как вздрогнул: из дубовых стенных панелей за спиной подполковника внезапно проступил дедушкин образ. Старый кавалергард сурово хмурил брови, колюче глядя на внука, и тяжкие слова вот-вот должны были сорваться с его губ. Саша растерянно моргнул, и дедушкино лицо тут же растворилось в прихотливых узорах полированного дерева. Зато чуть правее такие же разводы сложились в печальное лицо Германа, словно пытающееся сказать: «Ну, брат…» А за ним, как по команде, одно за другим начали проступать другие лица, и от их взглядов поручику становилось не по себе, мороз бежал по коже, и бумага за пазухой казалась раскаленным углем, прожигавшим кожу. В довершение всего реальным, а вовсе не кажущимся пламенем загорелся в кармане перстень. Будто и он был категорически против избранного офицером пути.
– Да вы меня совсем не слушаете, штаб-ротмистр! – рассердился подполковник. – Экая молодежь пошла! Вот в наше время…
– Прошу прощения, господин подполковник, – покраснел Александр. – Я задумался…
– Задумался он! – кипел штабной. – Попались бы вы мне, молодой человек, лет пятнадцать тому – я бы вас быстро отучил задумываться! Вот, получите! – толкнул, почти швырнул он к Бежецкому стопку бумаг. – Ознакомьтесь и подпишите. И начинайте собираться – вам предписано явиться на место не позднее двухнедельного срока.
Он ядовито улыбнулся.
– А полковник Волков, мой друг, не любит разгильдяев. Строг Алексей Алексеевич, весьма строг. Уж поверьте старику на слово, Бежецкий, – моя школа. Вы свободны.
Сжимая в руках документы, уложенные в пластиковую прозрачную папочку, Александр и не помнил, как очутился на штабном крыльце.
«Почему я не отдал прошение? – думал он растерянно, вертя в руках бумаги так и этак. – Ведь был же твердо намерен!..»
В нагрудном кармане зашуршало, и он сунул руку за пазуху.
Бумага, извлеченная оттуда, рассыпалась в пальцах, будто опаленная пламенем или побывавшая в кислоте. Четкие чернильные строчки казались написанными сто лет назад и исчезали на глазах…
«Чертовщина какая-то… – подумал Бежецкий, отряхивая руки от бумажного праха. – Неужели это все он?»
И перстень тут же ответил своему владельцу чувствительным уколом…
* * *
Петля замкнулась.
Благодаря неизвестной прихоти судьбы Александр вновь очутился в том же аэропорту, что и полтора года назад. Хотя, откинувшись в удобном кресле лайнера, отрывающегося от земли в Пулкове, не думал ступить на его грешную землю. Увы. Человек предполагает, а Бог, как известно, располагает. Погодные условия заставили прервать полет на неопределенное время.