Зажечь солнце

— А тебя как зовут? — примирительно спрашивает он, наконец. — Я тебя раньше никогда не видел…

Танатос осторожно потирает сильно ушибленную правую руку — стоило быть осторожнее и вспомнить, что слева от двери в келье Эрментрауда находится старый сундук, о который можно было весьма больно удариться, когда наставник был не в духе. Стоило быть осторожнее… В следующий раз Тан обязательно будет осторожнее. Он вспомнит о сундук и не навернётся об него под оглушающий хохот Эрментрауда. Ни за что на свете он больше не навернётся об этот проклятый сундук! Шести раз было вполне достаточно для того, чтобы, наконец, запомнить этот небольшой факт.

— Хелен! — выдаёт девочка, забыв былое недовольство. — Я здесь родилась. И через два-три месяца меня тоже посветят в орден.

Так вот в чём дело… Она родилась здесь — стало быть, дочь одного из жрецов. Стало быть, выросла здесь и никогда не бывала за стенами ордена… Право, Танатос сам никогда не был за стенами ордена — его родители были одними из последователями идей ордена, хотя никогда в сам орден, не смотря на всё своё желание, не входили. Стало быть, девочка жила здесь? Трудно найти более неподходящее место для ребёнка, чем это… Но Хелен, кажется, не жаловалась.

Впрочем, могла ли она жаловаться, раз не знала ничего другого? И никогда не узнает? Как никогда не узнает хорошей жизни и Танатос… Но… Он же отомстит, правда? Он же вырвется отсюда, сожжёт здесь всё и отомстит? Заставит кричать от боли и отчаянья тех, кто заставлял вырываться стонам из его груди? Он обязательно сделает это… Нужно это сделать… А Хелен так и останется здесь. Кто знает — когда умрёт она? Выглядела она довольно хрупкой.

— Не завидую, — улыбается Тан.

Хелен снова смотрит на него несколько настороженно. Как волк. Танатос никогда не видел настоящих волков, но в его снах они всегда оглядываются и смотрят на него именно с таким взглядом… Нет, думается мальчику, Хелен смотрит на него, словно волчонок. До волка она ещё не доросла.

Комментарий к I. Глава первая. Послушник и дочь жреца.

* Unreal – Ритуал

========== I. Глава вторая. Спасение бегством. ==========

Многим ли людям знакомо чувство страха? Того страха, который сковывает человека по рукам и ногам, который не позволяет двигаться, заставляет цепенеть от надвигающегося кошмара? Этого леденящего чувства… По дрожащим губам Хелен Евискориа можно предположить, что она познала это чувство. Она бледна и разве что не трясётся от ужаса, петляя вместе с послушником из ордена по коридорам. В её глазах плещется отчаяние и осознание собственной обречённости. Странное дело — казалось бы, ещё вчера она не знала, что такое заботы, волнения и печали, была тем счастливым ребёнком, которому нет дела до всего мира.

Танатосу Толидо это чувство определённо было незнакомо. Было что-то такое в его душе, что не позволяло ему бояться настолько сильно, чтобы замирать от ужаса. Так было с самого детства. Ну… Как ему говорили. Говорила в основном мать. И Тану очень обидно, что она так спокойно отдала его этим ублюдкам-жрецам. Тошно. Хочется одновременно и отомстить, и больше никогда в жизни её не видеть. И ужасно неприятно не понимать — чего же именно хочется больше. Вообще, довольно неприятно не понимать что-либо, а не понимать собственных желаний — и подавно.

Но теперь, когда им приходилось бежать из этого ужасного места, Толидо периодически думал о том, что страх не является таким уж лишним чувством. И что, пожалуй, бояться в данной ситуации — вполне логично. И ужасно глупо. Потому что страх сковывает, ослепляет… Лишь немногим он служит толчком, побуждением к действию. А ведь должен служить защитным механизмом, тем, что может спасти от смерти, а не тем, что только приблизит её.

Теперь Танатосу нужно лишь бежать. Бежать от собственной судьбы, потому что, если жрецы настигнут их, его голова первая расстанется с телом. Впрочем, вряд ли это можно считать неудачей — Хелен, скорее всего, будут убивать куда более мучительно. Но Тану в принципе не очень хочется умирать — не выход это. Совсем не выход. Если будет нужно, жрецы его с того света достанут. Так что, нужно постараться и не умереть. Пожалуй, это единственный пункт их с Хелен плана, в котором Танатос уверен наверняка. Всё остальное можно поставить под сомнение.

Отец Хелен, очевидно, достаточно долго обдумывал побег дочери — во всяком случае, приготовил море тёплой одежды. Всё — от свитеров, шарфов и неожиданно тёплых сапог до варежек. И даже пару запасных пуховых платков — на всякий случай. А так же, некоторое количество еды. Конечно, это было крайне предусмотрительно с его стороны в том случае, если двоим ребятам удастся достигнуть выхода из подземелий. А если нет? Что тогда? Танатос старается как можно меньше думать об этом. Они прорвутся. Обязательно прорвутся. Иначе никак не может быть. Главное — бежать. Постоянно бежать. Бежать и не оглядываться, не смотреть назад… Иначе — смерть. Смерть подстерегает на каждом шагу, неустанно крадётся следом и, если они остановятся хоть на минуту, уж точно настигнет их. Постоянная, непрестанная погоня — в этом вся жизнь. Скрыться за этим поворотом, пролезть через узкий ход и побыстрее спуститься по узенькой лестнице.

Танатос знает подземелья довольно неплохо. Как и практически все послушники. Знает места, где можно укрыться, знает, куда бежать, где путь до свободы короче, а где — безопаснее. Конечно, без Хелен сделать это было бы куда проще — эта девчонка мешает ему, тянет назад, не поспевает… И зачем он тащит её за собой? Может быть, правильнее бросить её где-нибудь, когда он доберётся до выхода — на одной из лестниц столкнуть её, чтобы разбилась, а самому убежать… Кто знает — когда его хватятся? Неизвестно, что всем говорит этот проныра Евискориа. Может быть, чтобы запутать следы, вообще, говорит, что его дочь сбежала одна, а тогда…

Тогда Танатоса могут не хватиться ещё пару недель… А когда хватятся — искать его будет уже поздно. Всё словно бьёт в набат, предупреждая о грядущей катастрофе — страшной, мучительной кончине, о крови, льющейся рекой, о боли, об ужасе и страшных воплях, которые всегда сопровождали казни в ордене.

И всё же звучит в голове мысль — всё обойдётся. Потому что всегда обходилось.

Должно быть, Хелен так не думает, так как её порядочно трясёт, да и бледна эта девчонка почти так же, как трупы в шахте. Ей-богу, не знай Тан, что Евискориа вполне живая, ему было бы страсть как любопытно узнать, как же она двигается и говорит, на какой именно магии! Хелен слишком бледна, а пальцы у неё совсем холодные — Танатос едва не вздрагивает, когда приходится взять девочку за руку. Он тянет её за собой в то укрытие, которого в плане отца этой девчонки нет. И всё же, Тан уверен, что его выбор верен. Он ждёт, пока жрецы и послушники пробегут по этому коридору, когда обыщут его. Хелен дрожит и всё крепче прижимается к нему.

— Как только они пробегут мимо нас, нужно будет чуть-чуть подождать — и бежать быстрее, — шепчет ей Танатос. — Твой отец сказал, что неподалёку здесь есть лаз. Мы проберёмся там и убежим.

Испуганная Хелен лишь кивает. Должно быть, ей очень страшно. Страшно — до дрожи в коленях, до замирания сердца… Куда более страшно, чем Танатосу, привыкшему к постоянному ожиданию смерти, к постоянной опасности разоблачения, к вечному риску совершения глупой ошибки, которая может стоить ему жизни. Тан привык, что всё обходится, но она не привыкла. И, возможно, в этом таится ещё неизвестная им проблема. Один хороший человек как-то сказал маленькому Танатосу Толидо — он ещё не был тогда послушником, — что счастье на стороне уверенных людей. Что, возможно, уверенность в том, что всё будет хорошо — потому что все вокруг человека, уверовавшего в собственное счастье и благополучие, начинают верить в это, пусть и не осознавая. Тану было всего четыре года, когда он слышал эти слова, но… Почему-то тот человек запомнился ему. Его называли Драконом, хотя мальчик никогда не мог понять почему.

Идти нужно выше. Подниматься на самый верх — по слухам один из запасных выходов находится именно там. И совершенно не нужно вспоминать, что говорил отец Хелен — через основной вход им не выбраться. Там, наверняка, скопилось уже много стражи. Не всякий раз приготовленная жертва сбегает, но жрецы подготовились и к такому варианту развития событий. И Танатосу совсем не хочется попасть под раздачу. В конце концов, он не хочет отвечать головой за чьё-то спасение.

Так что, остаётся лишь брести по тёмному коридору и стараться не запнуться, не попасться в скрытую ловушку, не наткнуться на кого-нибудь из стражи. Скорее всего, здесь никого не окажется. Но Тан достаточно хорошо знает орден. И он не может быть уверенным полностью в том, что на этом пути им не встретится ни одной ловушки. К тому же, так темно… Брести в полной темноте не слишком приятно. И если Танатос уверен, что в конечном счёте сумеет добраться до заветной двери, то Хелен может потеряться по дороге. Должно быть, девочка это чувствует, потому как Тан слышит её напряжённое дыхание. Пожалуй, можно даже сказать, что дышит она слишком уж громко. Но это точно она — уж Толидо сможет различить её дыхание и дыхание кого-нибудь из послушников или жрецов.