Зажечь солнце
Шрифт:
Они бредут и бредут по заснеженным руинам древнего города — до Великой катастрофы здесь находился Авер-Кайи, город, впечатляющий своими размерами и красотой. Йохан с упоением рассказывает легенды о том, что люди, жившие в Авер-Кайи были куда более высоки ростом, нежели современные, что мёд и вино текли рекой — интересно, видел ли этот оборванец хоть раз в жизни мёд или вино, даже Танатосу удалось попробовать вино лишь однажды, отпив маленький глоток из чаши Эрментрауда, — что никто не знал нужды, что все были веселы и сыты, что всем было тепло, что не было страха и забот… Глупые сказки! Танатос не верит ни одной из них, но молчит, не желая обижать барда или не желая тратить свои силы на бесполезные споры. Вполне возможно, что из-за всего вместе — Йохан нужен ему, как проводник, да
Но вот рассказ барда-недоучки обрывается. Из-за холода? Из-за того, что тот слишком устал? Из-за того, что ужасно хочется есть, но совершенно невыносимо сделать хоть одно лишнее движение? Да и для этого придётся расстёгивать пуговицы на куртке, а этого совсем не хочется делать в такой мороз. Йохан хватает Танатоса под руку и что-то шепчет ему на ухо. По правде говоря, Тан не сразу понимает — что именно.
— До села Дайрот осталось не так долго, — едва шевелит посиневшими губами Йохан. — Где-то около часа ходьбы — а там можно будет переночевать и на утро двигаться дальше. Тогда — через два-три дня мы достигнем Риферинского особняка, в котором живёт та женщина, к которой вы идёте.
Тан думает над тем, что сказал ему новый знакомец, а через несколько мгновений вдруг понимает, что идти до особняка, в котором живёт родственница Хелен — просто бесполезно. Что сможет сделать обычная женщина против той чудовищной силы тьмы, которая надвигается на них? Они подставят своим приходом и её, и себя.
— Какое село самое близкое до нас, кроме Дайрота? — мрачно спрашивает Танатос, рукой придерживая Хелен, чтобы она не упала. — И сколько нам идти до него?
Он уже почти видел, как Эрментрауд скачет в Дайрот — кажется, там была весьма обширная сеть шпионов. В Дайроте жрецов боялись так сильно, что никто не стал бы укрывать их. Осознание этого приходит только сейчас. Конечно, нельзя было рассчитывать только на то, что отца Хелен будут долго убивать ритуальным способом. Джойт — один из высших жрецов — всегда убивал быстро. Почти сразу же после допроса. Просто перерезал горло — быстрая смерть. Совсем не такая мучительная, как бывало обычно. А Эрментрауд мог забить человека до смерти. И это, опять же, происходило намного быстрее, чем обычно. Как Танатос может знать наверняка, кто схватил отца Хелен и кто будет его пытать?
— Меливерт, — как-то непонимающе произносит мальчишка-бард. — Но до него — не меньше четырёх суток!
Идти четверо суток они не смогут. Да и никто бы не смог. Не по такому чудовищному холоду, не тогда, когда дует столь сильный и пронзительный ветер, не тогда, когда снег летит постоянно, застилая глаза, попадая в нос и рот. Им бы очутиться прямо сейчас в Меливерте… Говорят, демоны могут так — подумать и очутиться в нужном им месте. Весьма полезная способность. И да, хорошо, что жрецы ею не владеют.
— Есть ли где-нибудь по дороги к Меливерту место, где можно было бы заночевать и передохнуть?
Йохан смотрит на послушника слишком удивлённо. Да, пожалуй, весьма неосмотрительно — переться до Меливерта чуть больше половины недели, когда можно добраться до Дайрота меньше, чем за час. И потому Танатосу думается, что это более, чем разумно. Пока шпионы ордена поймут, что их нет ни в Дайроте, ни в Риферине — они уже доберутся до Меливерта и сумеют понять, что делать дальше. Там… Там Танатос что-нибудь придумает. В конце концов, можно будет хотя бы выбрать, куда идти дальше. А если повезёт — как-то Танатос слышал, что Меливерт торгует с соседними городками, Абваргом и Щеренгфордом, — они смогут напроситься в повозку к какому-нибудь нормальному — а не нищему, как Йохан — барду в повозку. Добраться таким образом ещё до какого-нибудь городка. Потом — ещё до какого-нибудь. А там, возможно, удастся добраться и до Огненной земли, где, по крайней мере, теплее, чем здесь.
— Есть… — выдыхает Йохан. — Есть Тивия — вымершая деревня. Если кто-нибудь нарубит дров, огонь я смогу развести. Нам до неё — около трёх часов
идти. А потом, на пути в Меливерт можно найти пару-тройку домов для путников. Но, Танатос, Риферин — совсем в другой стороне!Танатосу хочется его ударить — теперь придётся говорить это вслух. И Хелен, возможно, насторожится. Впрочем, она уже насторожилась. Смотрит выжидающе, с какой-то странной надеждой. И это просто отвратительно! Тан ненавидит, когда кто-то пытается давить на жалость. Вот его мать тоже такая же — как что-то случается, сразу начинает пытаться выставить себя несчастной и обездоленной. Будто бы кому-то есть дело до чужих бед. Будто бы кому-то не всё равно.
— Мы не пойдём туда, — уверенно произносит бывший послушник.
И тут происходит то, что он и ожидал — Хелен набрасывается на него с кулаками. Колотит. Как только может. Вкладывая в удары всю свою ярость. И откуда в ней столько силы — в этой хрупкой девчонке? Слёзы наворачиваются у неё на глаза, но она продолжает бить его своими худыми руками. Со всей силы. Со всей злобы. И откуда же в ней столько злости? И это после всего, что Толидо для неё сделал?! Какая чудовищная неблагодарность с её стороны!
— Ты обещал! Ты обещал моему отцу, что доставишь меня в Риферин! — шипит она. — Ты обещал! Ты давал клятву! Ты не можешь не доставить меня туда! Ты клялся меня спасти, а теперь поступаешь, как тебе вздумается!
Она бьёт его и бьёт. И пусть через толстый слой одежды Тан почти этого не чувствует, ситуация не кажется ему приятной. Йохан стоит рядом и смотрит. Просто наблюдает. Должно быть, не считает нужным вмешиваться. Впрочем, Толидо не уверен, что от этого горе-барда можно было бы ждать какой-то существенной помощи.
— Отцепись! — грубо отталкивает её от себя Танатос. — Я обещал твоему отцу, что выведу тебя из этих проклятых подземелий! И я вывел! А ты обещала своему отцу, что будешь во всём меня слушаться! И да, я могу поступать так, как мне вздумается! Более того — я должен думать, чтобы сделать хоть что-нибудь! И если я сказал, что мы не идём в Риферин — мы туда не идём!
Видимо, бывший послушник толкнул её слишком сильно — Хелен не удерживается на ногах и падает на снег. Должно быть, ударилась она довольно сильно — руины Авер-Кайи покрыты слоем льда, из-за чего здесь довольно скользко, пусть до этого момента всем троим удавалось оставаться на ногах. Хелен смотрит на Тана слишком зло, а во взгляде Йохана очевиден упрёк. И из-за чего? Эта гнусная девчонка первая начала его бить, почему Танатос не мог ответить ей тем же? А он даже и не ответил — лишь оттолкнул её. Да и — Толидо просто уверен в этом — ничего с этой плаксой несчастной не случится. Впрочем, возможно, стоит оправдаться. Хотя бы в глазах Йохана — вдруг этот паршивец откажется ему помогать после всей этой сцены?
— В Риферинском особняке нас будут искать в первую очередь, — говорит он уже мягче и спокойнее. — Неизвестно, сколько твоему отцу удастся тянуть время. Они умеют доставать мысли из головы. Неделя, может — две. И нас найдут. А там — знаешь, что произойдёт! Поэтому мы идём в другую сторону. Кто знает, может быть, нам удастся протянуть даже полгода. Я хочу спасти тебя от смерти, глупая девчонка. Потому что ужасно хочу спасти самого себя. И поэтому мы ни за что на свете не пойдём в Риферин. Верь мне — всё обойдётся.
Хелен смотрит на него с таким отчаянием, а Йохан в тот же миг бросается к ней и обнимает за плечи. У неё на глаза наворачиваются слёзы. Этого ещё не хватало… Танатос ненавидел, когда девчонки начинали реветь. А Хелен начинает именно реветь — уткнувшись Йохану в плечо. Толидо едва удерживается от того, чтобы не скривиться при виде этой до омерзения милой сцены. Тан всегда знал, что от этих девчонок пользы мало. Да и Йохан хорош — защитник нашёлся!
Танатосу самому почти что хочется плакать — он тоже устал, он тоже хочет согреться и заснуть. И заснуть — больше всего. Лечь на снег, нет, упасть… и заснуть. Заснуть навсегда и ничего более не чувствовать. Но он же не плачет! Он же не делает этого, потому что понимает, что это будет мешать всем им троим сейчас! И как бы ему не было холодно, голодно и страшно — Толидо ни слова об этом не говорит. Потому что всё прекрасно понимает…