Заживо погребенная в роке - Buried alive in the rock

То, что внизу, на Земле, чем-то по себе здорово бабахнули, Сэм в тот день понял сразу - крест-накрест лопнуло любимое мамино блюдечко из отменного лунного камня.

– Когда люди заходят в тупик, они - чик-чик или крэк-крэк, что угодно, но - бум и бам!
– кончают жизнь самоубийством, - вышитый гладью павлин на левом плече верхнего балахона старухи согласно затрещал крыльями.
– Нас они на тот свет отправить не смогли... Разве можно прикончить уже погребенных?

У Сэма приятно кружилась голова. Он отхлебнул разок-другой из протянутой старухой кружки и обмяк окончательно... Вокруг его спортивной ракеты, испоганившей при посадке заросшую мутантами-одуванчиками полянку, бродили огромные крысоволки в стильных ошейниках с глиняными колокольчиками.

– Не сожрут они твою железку, кэптен, don't be afraid, cap, - шелестела непонятно как уцелевшая в момент катаклизма бабуля, с видимым удовольствием произнося слово «кэп-тен».
– Поболтаем часок-другой в зараженной местности, милый мой ангел космический, т.е. амгел, почти что «аи эм а гел» (пауза), и отправлю я тебя домой. Дома-то хорошо?

Сэм умиротворенно зажмурился. Вообще-то планетка, на которой он обитал со своим шумным семейством, входила в разряд периферийных и, стало быть, паршивеньких...

– Гляди сюда, кэптен! У меня их полно в коробочках, они вроде бы как тоже выжили, только сублимировались чуток, - старуха высыпала перед Сэмом кучу маленьких, удивительно теплых, раскрашенных фигурок.
– Поставишь каждого на отведенную ему клеточку, и будет полный порядок...

И она принялась расставлять человечков на двухцветной, похожей на шахматную, доске, которую притащил трехцветный маленький пес с привязанным на спине сержантским погоном.

Действительно, попадая на черное или белое поле, фигурки оживали всерьез - одни трясли длинными волосами, другие шлепали ладошками по преждевременно образовавшимся лысинам... Те и другие отчаянно шевелили пальцами, делали странные движения руками - вроде бы как разминались перед дракой… Потом начинали пританцовывать и петь, соблюдая установленную неизвестно кем очередность...

– Это они сначала такие послушные, - охотно объяснила обалдевшему от изумления Сэму помолодевшая за несколько мгновений лет на 250 старуха, - а войдут в раж, не остановишь.

«Сейшен» начался полчаса спустя, когда на границу черной и белой клетки поставили тощего гитариста в заклепанной куртке, в заклепанных джинсах и в кедах с заклепками... Он завертелся на одной ноге волчком, издал победный вопль и рванул струны так, что у Сэма уши завернулись трубочкой.

– Его Гришаней зовут, Григорием Григорьевичем (1), и пьет, и покуривает... Лыткаринский.

О лыткаринской породе землян Сэму Пингвину в школе космонавтов ничего не говорили. «Надо бы рассказать нашим, - практично отпечаталось в подключившейся к действительности сэмовой памяти.
– Там, наверное, энергетические залежи, в случае чего можно было бы аварийную подпитку устроить».

Гриня Безуглый встал на голову, сшиб Сашку Монина (2), тот, хулиганя и подыгрывая приятелю, увлек за собой Романьма (3) ... И пошло-поехало. А. Градский (4) потерял очки, уронил дорогую американскую гитару и, не совладав с собственными эмоциями, скатился с шахматной доски на пол.

– Наигрались, - разворчалась старуха, разгребая кучу-малу и фасуя музыкантов по коробочкам.
– Вот так всегда... И до взрыва, и во время взрыва, и после... Самое главное, есть не просят. Адаптировались. Иногда наперсток с водочкой или портвейном в шкатулки поставлю,- кто выпьет, кто просто парами подышит... А некоторые, буддисты, те воды попросят.

Из отдельной лакированной коробочки она достала кудрявого мужчинку с пухлыми губами и сильно развитой нижней челюстью... Мужчинка на секунду замер.

– Томик Кейфер (5), чудом уцелел, и к нам прибился. Щас любимую «Long Cold Winter» запоет. Остальные синде-релки он от страха забыл, когда шандарахнуло, а вот эту...

«Я брел,

Меня пронизывал холод,

Холод той любви,

которая осталась позади...»

Сэм Пингвин ни черта не понимал... Его приемник был настроен на расшифровку странного бормотания старухи, а как прибор переключать - космический двоечник напрочь забыл... Он плакал от жалости. И к себе, сбившемуся с правильной межпланетной дороги, и к Тому, и к ударившемуся об пол Градскому, и к недохулиганившему свое Григорию Григорьевичу, и к бессмертной старушке, периодически чувствующей себя нейтронной бомбой...

Под тоскливое, но очень правильное пение Кейфера старушка и повела Сэма к ракете.

– Давай-ка, парень, обратно. Послушал нашей экзотики - и хватит. А то проникнешься - и заживо себя погребешь. Чего хорошего?

На полянке no-прежнему топтались крысоволки, мяли уродливые псевдоодуванчики. При виде рыдающего втихаря Сэма в золотистом скафандре со сдвинутым набекрень шлемом суетливые животные сочувственно заверещали и бросились хвостами смахивать пыль с ракеты...

– Лет через тысячу из них опять люди получатся, - с такими словами старушка подсадила совсем замеланхолившего Самуэля на верхнюю ступеньку лестницы.
– Опять все пo-новой закрутится. И отдельно взятая отсталая страна объявится, и все такое прочее ... Кода опять такая же... Опять ты к нам прилетишь. А мы тебе опять сыграем!

Крысоволки попытались подпрыгнуть повыше и лизнуть Сэма в щеку. От зверей попахивало серой и еще чем-то незнакомым для пришельца.