Заживо погребенная в роке - Buried alive in the rock

Где нет силков и бомб,

охотников и дыма,

есть только небо,

небо,

небо,

небо,

похожее на первый птичий сон... –

– Гляди! Сегодня солнце

решило песню спеть,

и превратиться в птицу! –

перед закатом про себя отметил сторож

(катило солнце к горизонту,

напевая

мелодию ликующих фламинго

и примеряя

подаренные крылья журавля).

А пеликан вздохнул,

стыдливо пряча недоеденную рыбу,

Ту самую, что в День Восстанья

играла жемчугом с Японских островов.

АМИНЬ!

Над этим стадом не реет флаг Че Гевары.

Аминь.

Для стада Гевара - бандит, не пастух,

Боливия -

ярлык для бананов к обеду и ужину,

ярлык заменителя колбасы

для ветеранов трудов и запруд .

А Куба -

бородатая сводня

всей Латинской Америки.

Баста! Аминь!

В торт из красной горячей земли

пальмы воткнуты свечками -

то ли за здравие,

то ли за упокой.

Элефант на взлетно-посадочной полосе

Сам себя водрузил серым символом

Того, что для стада зовут революцией,

А для избранных -

сменой мундиров и коек.

«Аминь!» -

громким залпом карибских корсаров

пробивает брешь в портмоне

и в стене сбережений...

«РРРеволюция!» -

слишком красиво для траура

И слишком траурно для красоты.

Вновь «Аминь!»...

Господи! Я хотела бы взять молоток

и швырнуть в непреклонное зеркало,

Смерть отражения - это еще не Аминь.

Я хотела бы грохнуть хрусталь,

что был загнан в престижные формы,

Смерть капиталовложений -

это тоже еще не "Аминь".

Я хотела бы трижды свихнуться

от любви к Леонардо да Винчи.

Но и это еще не "Аминь" –

Че Гевара

(Человек с глазами

моего двоюродного брата),

Решивший, что РРРеволюция -

именно то, что приснилось вождю

ночью громкого переворота,

Погибший не от пуль,

а от разочарования