Здесь умирает надежда

Ладно, я очень этим гордилась.

— Мне так страшно, — призналась я сквозь слезы. — Это не радует меня. Я не чувствую себя взволнованной. У меня это украли. У меня не будет никаких радостных чувств по этому поводу. Или надежды. Я знаю, насколько больнее, когда надеешься. Когда ожидаешь, что все получится. — Я уставилась на подругу. — Я не переживу еще одной потери. Не смогу.

Ясмин уставилась прямо на меня, ее глаза мерцали. Она потянулась к моей руке.

— Я не стану говорить тебе, что все будет хорошо, — сказала она твердым, знакомым голосом.

Я использовала его как якорь.

— Я не могу знать, что все будет хорошо, — продолжила она. — Я не могу этого обещать. Но что могу обещать, каким бы ужасным это ни было, так это то, что ты переживешь еще одну потерю, если мир на тебя ее сбросит. Я не хочу, чтобы тебе приходилось это делать. Хотела бы я иметь магию, сделать так, чтобы ты больше не испытывала боли, но у меня ее нет. Я знаю, что у тебя есть своя собственная магия. В тебе есть сила, которой я восхищаюсь. У тебя есть мужчина, который никогда не откажется от тебя. Друзья, которые никогда не оставят тебя.

В этот момент слезы текли по моему лицу, плотина внутри меня полностью и по-настоящему прорвалась.

— Я была жестока с ним, — икнула я. — Ужасно. Я была так поглощена всем, что не подумала о его боли. Он был рядом со мной каждое мгновение, но я даже на секунду не была рядом с ним. — Паника начала подниматься к моему горлу.

— Я не могу снова так с ним поступить, — прошептала я.

— Ты этого не сделаешь, — с уверенностью заявила Ясмин. — Я не позволю тебе. Я буду драться с тобой, если попытаешься.

Я подавила смех.

— Ты же знаешь, что я завалю тебя за секунду.

Она скрестила руки перед собой.

— Мне не нужно заваливать тебя. Просто вбить немного здравого смысла.

Я улыбнулась, паника медленно отступала, но не исчезала полностью.

— Милая, — пробормотала она, протягивая руку, чтобы сжать мою, — я знаю, прошлое пугает, но у тебя есть я. Стелла. Зои. Даже Джей — хотя, откровенно говоря, я совершенно не понимаю вашей дружбы.

Я улыбнулась сквозь слезы.

— Самое главное, у тебя есть Карсон. Возможно, я долгое время этого не одобряла, но я никогда не видела человека, более преданного тебе. Более непреклонного. Он твой партнер, Рен. Не бери это на себя в одиночку. Он с тобой. Мы с тобой.

— Ты правда думаешь, я достаточно храбра, чтобы сделать это? — спросила я тихим голосом.

Она снова скрестила руки на груди.

— Сучка, я видела, как ты противостояла некоторым из самых опасных и могущественных людей на этой земле. Ты выпрыгивала из самолетов, спасалась от военных переворотов… Я знаю, что ты достаточно храбра для этого.

Я посмотрела ей в глаза и нашла в них свою силу.

Он внимательно наблюдал за мной с тех пор, как я вернулась домой.

Теперь этот коттедж был для меня домом.

Свой особняк выставила на продажу.

Мой отец нисколько не обиделся. Он чуть не подпрыгнул от радости, когда я сказала ему, что переезжаю к Карсону. Мама тоже, но в своей собственной, более сдержанной манере. Они тоже внимательно наблюдали за мной. Теперь отношения с мамой были другими, более теплыми. Мне это нравилось. Но она все еще была занятой женщиной. Сначала я все равно пошла бы к своим подружкам.

Эти подруги, которые выручали меня из тюрьмы, которые напоминали, что у меня есть мужество смотреть правде в глаза.

Карсон сидел напротив меня, нарезал что-то и пил вино. Вел себя так, как будто все нормально, хотя мы оба знали, что это не так. Он ждал. Давал мне возможность открыться ему.

Я должна сказать ему. Все. Не только крупицу. Я обязана.

— Сегодня меня арестовали возле клиники для абортов, — сказала я ему, пока он потягивал вино.

К его чести, он не поперхнулся.

Карсон ни в малейшей степени не выглядел шокированным, хотя я знала, что он был удивлен. Карсон многое повидал в своей жизни, и он знал меня достаточно хорошо, он никогда не мог предсказать, что выйдет из моих уст.

Он тоже ничего не говорил. Просто ждал, пока я расскажу остальную часть истории.

Поскольку я знала, как читать его мысли, я заметила, как напряглось его тело, все напряглось в предчувствии того, что должно произойти.

Я позавидовала его способности пить вино. Боже, какое-нибудь хорошее вино сейчас сняло бы напряжение.

— Я вроде как… отключилась, — продолжила я. — Протестующие религиозники были для меня как предлог для разжигания ненависти. Стоят там и издеваются над женщинами в самые неподходящие моменты… — Я замолчала. — Короче, я сломала кому-то нос. Разумеется, он выдвинул обвинения. — Я пожала плечами. — Одна вещь в моем послужном списке, о которой я определенно не пожалею, — я вздохнула.

Хотела бы я вечность говорить об это, лишь бы не добраться до сути.

— Я была там, потому что беременна, — выпалила я. — Потому что планировала пойти туда и избавиться от нашего ребенка, не сказав тебе.

Я не могла смотреть на него. Не было храбрости. Я не знала, смогу ли пережить его ненависть.

— Это отвратительно, зло и постыдно, — прошептала я. — Но я была уверена, что так лучше, чем подвергать тебя еще большим потерям. Еще большей боли. — Шум волн врывался в открытые окна. С моей стороны было жестоко портить такой звук своей уродливой правдой. — Это звучит чертовски нелепо, когда я говорю вслух. — Стыд пропитал мой тон. И все же я не стала бы смотреть на него.

Не могу.

— Но мне казалось, что так правильно. — Покачала я головой. — Или, может быть, я убедила себя в этом, как трусиха. Не могла смириться с мыслью снова потерять что-то. Или, может быть, я ввязалась в эту драку, чтобы остановить себя. — Я всплеснула руками от этой идеи. — Черт, я не знаю. Но я хочу этого. Больше всего на свете. Я знаю, что это никогда не сможет заменить ее. Но будет хуже, если я разрушу наш второй шанс создать семью из-за страха.

Слезы навернулись на глаза.

— Чертовы гормоны, — пробормотала я, сердито вытирая глаза.

Через несколько секунд до меня дошло, что Карсон ничего не сказал.

Бл*дь.

Мне не приходило в голову, что, возможно, Карсон не захочет воспользоваться шансом вернуться к кошмару, из которого мы едва выбрались. Бл*дь. Я была разбита вдребезги. Я пойму, если он снова не захочет за мной бегать.

Беспокойство скопилось в животе.

Хотя я действительно не хотела этого, я, наконец, посмотрела на него. Его лицо ничего не выражало. Он пристально смотрел на меня, как и во время всей тирады. В его глазах не было ни огня, ни бури, ни эмоций. Они были закрыты ставнями, выражение лица было маской, которую он носил для всех остальных. Но не со мной. По крайней мере, обычно.