Здравствуй, дочь!
Шрифт:
– Твой папа о тебе рассказывал. Вижу, он меня не обманул - у него растет прелестная дочка.
Лера смущенно потупила глаза, а Эмма продолжала:
– А это моя дочь, Алиса. Я сама называю ее Лисой, - улыбнулась Эмма, повернувшись к девочке с такими же, как у нее, огненно-рыжими волосами.
– Вы куда-то собрались?
– перевела она наконец взгляд и на меня.
– Да, хотели вымести все запасы фисташкового мороженого в ближайшем кафе.
– Я столько не съем!
– откликнулась Лера.
Эм не растерялась:
– Мы вам с радостью поможем! Влад
– Что скажешь?
– спросил я у Леры и та, после некоторых раздумий, согласно кивнула с самым серьезным видом.
– Что хотите?
– поинтересовалась Эмма, когда мы, набрав мороженого, стояли у списка аттракционов.
– Я бы на колесе покаталась, - подала голос Лиса.
– Я тоже, - быстро добавила Лера.
– Какое единодушие!
– рассмеялась Эм и бодро скомандовала:
– Тогда берем вам билеты и идем кататься. Посадим вас в кабинку, а сами пока поболтаем тут, внизу.
– Взрослые разговорчики; - закатила Лиса глаза со знанием дела.
– Они самые!
– отрезала Эмма.
Часть 14. Роман
Усадив обеих девочек в кабинку, мы с Эм присели на скамейку поблизости, чтобы держать колесо в поле своего зрения. Я понимал, чего именно хочет моя подруга - поскорее выспросить обо всем, что случилось за последнее время.
– Ну как дела?
– поинтересовалась Эм сразу же, как мы приземлились на сиденье.
– Сам не знаю, - признался со вздохом.
– Лера до сих пор не называет меня папой, но мы, по крайней мере, общаемся.
– Ты так и не рассказал мне, почему не знал о дочери столько лет. Или знал?
– прищурилась Эмма с подозрением.
– Не знал. Ее мать мне не рассказала о своей беременности.
– И что же изменилось теперь?
Произнести слова, которые меня самого до сих пор пугали, я просто не мог. Поэтому выдавил с трудом:
– Она серьезно заболела. Лейкоз.
– О, Господи, - потрясенно прошептала Эмма.
Мы немного помолчали, потом она решительно заявила:
– Но ведь она лечится? Нужно верить в лучшее, Рома!
– Она отказывается от лечения. Мне порекомендовали хорошего врача в США и я намерен вывезти Аню туда любой ценой.
– Мне нравится твой настрой, - усмехнулась Эм.
– Все обязательно получится, - добавила она, пожав мою руку.
– Пойдем, колесо останавливается.
Подойдя ближе, чтобы встретить девочек, я смотрел, как Лиса легко спрыгивает из кабинки и увидел, как медлит, в свою очередь, Лера. С ужасом заметив, что ноги у дочери дрожат, я подскочил ближе и, подхватив ее на руки, поинтересовался с тревогой:
– В чем дело?
– Я… высоты боюсь, - прошептала дочь почти одними губами.
– Зачем же ты пошла на колесо?
– Потому что нужно преодолевать своих страхи.
– Скажи это своей маме, - в свою очередь, негромко откликнулся я.
– Знаешь, что
мне рассказала Лиса?– произнесла Лера, когда я, заглушив мотор, остановился у дома.
– И что же?
– Что она нашла своего папу, подслушав разговор мамы с подругой. И пришла к нему прямо в офис, представляешь?!
Я улыбнулся. Эта история стала уже по-настоящему легендарной в нашем дружеском кругу.
– Да, Лиса очень смелая девочка, - ответил я.
– Но и ты тоже. Не побоялась ведь прокатиться на колесе!
– Но я вот не знаю, смогла ли бы также к тебе прийти, если бы знала, кто ты, - закусив губу, задумчиво сказала дочь.
– Мама не любила о тебе говорить.
На грудную клетку что-то болезненно надавило. Вероятно, Аня и вспоминать обо мне не слишком-то любила. Еще бы! Ведь наказывая себя, я наверняка порушил заодно и ее жизнь.
– Она совсем обо мне не говорила?
– спросил глухо.
– Редко. Рассказывала, что ты уехал очень далеко и не можешь вернуться.
Я слабо усмехнулся. Отчасти это было правдой - ссылка в деревню вполне тянула на подобную характеристику.
– Да, что-то вроде того, - пробормотал в ответ.
– Но почему?
– упрямо вопросила Лера.
– Ты что, совсем не любил маму?
Мои губы дрогнули в кривой болезненной усмешке. Не задумываясь ни на миг, ответил честно:
– Я любил ее всю свою жизнь. И сейчас… люблю.
Именно так. Конечно, я был идиотом, считая, что находясь вдали - защищаю ее от себя. Но ничего не мог поделать со страхом и чувством вины. С боязнью, что из-за меня погибнет кто-то еще. Что могу принести Ане только несчастье.
– Почему вы тогда не поженились?
– донесся до меня голос дочери.
Я невесело усмехнулся в ответ:
– Знаешь, в чем главная проблема взрослых людей?
– В чем?
– В том, что они не умеют прямо говорить о своих чувствах. Я наломал много дров, Лера. Но я все исправлю, поверь.
«Если успею», - мелькнула в голове тревожная мысль. Нет, черт возьми, я должен успеть!
Я многократно, изо дня в день, спрашивал себя все эти годы - почему так случилось, что я, сидевший в тот несчастный день за рулем, стал единственным, кто выжил? Почему я не погиб с ними вместе? А лучше - вместо. Вместо своего маленького сына, который был ни в чем не виноват и должен был прожить долгую-долгую жизнь. Несправедливо! Как чудовищно это все было несправедливо.
В голове снова возникли мучившие меня годами кошмары. Крики Лены. Испуганный плач Дениса. Скрежет металла о металл. Звон бьющегося стекла. Теплая струйка крови, стекающая по лицу…
Моего лица действительно что-то сейчас касалось. Сосредоточив взгляд и вынырнув из пучины кошмаров, я обнаружил, что Лера гладит пальчиком уродливый шрам на моей щеке в форме полукруга - единственный, но самый мучительный отпечаток той аварии.
– Похоже на смайлик, - сказала с улыбкой дочь.
И в этот момент я понял - я выжил, потому что был ей нужен. Потому что был нужен Ане, которую просто обязан был спасти. Я не имел права умирать, потому что очень многое должен был исправить.