Зебра
Шрифт:
Иногда
Он очень уставал от людей. Иногда.
Скучал по некоторым из них. Иногда.
Вспоминая, думал, что прожил не одну, а уже сорок жизней, и понимал, что проживет еще столько же.
Сначала отчаянно сопротивлялся, но потом смирился с потерями.
Они были.
Иногда…
Метро
Еду
В вагоне
Метро
Стою
У выхода
Выхожу
Скоро
В дверях
Стекло
В
Отражение
Лицо
Не
Мое
Старого
Какого-то
Человека
Не
Узнаю
Его
Совсем
Но…
Это
Я
Я не знаю…
Зеленые джинсы. Да зеленые, stonewashed, были такие раньше, Lee. Зеленый бушлат – это пальто такое, короткое. В огромных альпинистских ботинках и клетчатой рубашке, белой. Тонкие полоски черного цвета, пересекающие друг друга на белоснежном полотне рубашки, виднеются под шарфом, обернутом вокруг шеи несколько раз. Шапка зеленая, естественно.
Вот так и шел зеленой саранчой, пожирая асфальт альпинистскими ботинками, в лучах уличных фонарей и в потоках холодного зимнего ветра сухой бесснежной зимы. С сигаретой в руке. «HB» сто миллиметров, белая пачка, сейчас таких нет.
Я иду. Просто иду. Мне хорошо идти. Со мной моя музыка, плейер в кармане, играет Banderas – «This is your life».
Я один. Мне так лучше. Так легче. Не одинок, просто один. Мне так хорошо.
Мир вокруг – как музыка, что играет в наушниках: загадочен и прекрасен.
Троллейбус. Старый. Они все такие, как будто они выходят с завода уже старые. Винтажные.
Сажусь на заднее сиденье и еду.
Куда? Я не знаю…
Я скучаю по нему, по тому парню в зеленом бушлате.
Он уехал на троллейбусе.
Куда?
Я не знаю…
Только один
Когда я слушаю музыку из моего прошлого, то…
Не сразу, но я оказываюсь там.
На тех улицах. В том себе самом, каким я был. С тем солнцем, которое светило тогда, или с дождем, который шел…
А иногда я оказываюсь с теми, с кем когда-то был…
Но очень часто один.
Только один…
Ревнивая
Рислинг закончился.
Часы неумолимо близятся к следующим суткам.
Все спят.
Стук пальцев по клавиатуре на экране. На стеклянном экране.
Музыка в телефоне через наушники дает пищу мозгу для эмоций.
Они медленно выливаются в слова черным текстом на белом фоне.
Мысли мечутся по прошлому в поисках того, что затронет магические струны несуществующего инструмента души, и муза прилетит и нашепчет что-то в ухо без слов. И снова красиво и необычно слова лягут так, что не захочется ничего менять.
Что в этот раз?
Тишина.
Ушла.
Улетела и не хочет рассказывать сказочные и волшебные истории.
Приревновала.
К рислингу.
Муза. Она такая.
Ревнивая…
22:33
Светящиеся отрезки зелёного цвета сложились незамысловато в цифры времени допотопных электронных часов. Яркие. В темноте. Мешают,
когда хочется спать. Светятся.Холодильник, стиральная машина, плита и мусорное ведро в глубине изгиба кухонной столешницы.
Мои соседи.
Две кошки приходят на свои места рядом с моей головой: на диване и на низком журнальном столе, который сразу за ним.
Мои кошки.
Окно открыто. Лето. Звуки шоссе не смолкают, и я вздрагиваю, когда монотонный гул мегаполиса разрывает рев мотора мотоцикла, проносящегося по пустеющему шоссе.
Ночь наступает.
Надо лечь так, чтобы кошки не мешали хвостами и лапами, повернуться спиной к ярким цифрам часов и постараться заснуть, пока утихающий город снова не вздрогнет от рева почти летящего над дорогой мотоцикла.
Моя ночь.
00:33
НеПроМеня
Они говорили мне…
– Ты меня не любишь, – сказала с упреком.
– Я люблю тебя сильнее, чем раньше, – его голос не давал ни малейшего сомнения, что это было неправдой.
– Мне страшно, – произнесла тихо, глядя куда-то вниз. Глаза были пустые.
Он не обратил внимания на ее слова и промолчал в ответ.
– Я боюсь их, – прошептала только губами, и голос стих на последнем слове.
– Кого? – с раздражением, ловко скрываемым нежной интонацией, спросил ее.
– Я говорила тебе…
– Перестань! Отдохни, а лучше – выпей таблетки, они же тебе помогают, – сказал и попытался заглянуть в ее опустошенные переживаниями глаза, немного склонившись, чтобы их глаза оказались на одном уровне. Он был выше.
Она увернулась от объятий и отошла от него, повернувшись к нему спиной. Ссутулилась еще больше и обхватила себя руками, как будто замерзая от холода.
Ее настроение… Оно менялось в последнее время. Вот уже несколько дней она была отрешена и замкнута в себе, но ему проще было принять это за временные трудности. Он полагал, что все просто и ей надо выпить таблетку успокоительного. Или две, а лучше три. Все пройдет…
Он уже был готов уйти из дома навстречу многочисленным делам. Потянулся к ней, привычно пытаясь поцеловать и обнять. Она холодно ответила на его поцелуй, стерпела объятия, глядя в сторону. Надела наушники и пошла к бассейну, включив музыку на миниатюрном плеере. Таблетку пить не стала.
Он возвращался домой после насыщенного событиями дня. Светлое по-летнему небо и ярко-оранжевый с розовыми облаками закат мелькали между соснами и холмами, среди которых изогнутая, как змея, дорога вела его к любимому и уютному дому.
Остановил машину так же, как и тысячу раз до этого. Дослушал песню по радио до самого конца, пока не услышал голос диджея, пытавшегося что-то сказать, повернул ключ в замке зажигания, и радио умолкло. Взял сумку с пассажирского сиденья и вышел из машины. Захлопнув дверь привычным жестом, глубоко вдохнул свежий и прохладный воздух хвойного леса, растущего вокруг его дома. Длинные сосновые иголки и песок отозвались тихим шелестом под подошвами его ботинок. Усталость стала уходить постепенно, отдавая тело по миллиметру. Он пошел к дому по траве, а не по дорожке из камня, и ботинки стали мокрыми от капель дождя, прошедшего совсем недавно.