Zeitgeist

Не найдя коробку на просторном столе, Старлиц встал на колени и, заглянув под стол, нашарил там, кроме сигар, пару туфелек на высоком каблуке.

При виде туфель Озбей поморщился.

– Их искала Гонка.

Он подал Старлицу хрустальный бокал, тот сделал большой глоток.

–Живительная влага! – воскликнул он. – От этих перелетов у меня мозги набекрень. Душу я оставил на Гавайях, мой призрак реет где-то над Тихим океаном. – Он зажег сигару от фарфоровой настольной зажигалки. Жить снова становилось приятно. Он поспешно уселся.

Озбей пригубил бренди и поставил рюмку.

– Мне нравится смешивать напитки, – признался он, закуривая сигару. – Нравится коллекционировать украшения для бутылок и бутылки-сувениры, дорогие графины и палочки для помешивания коктейлей. Но пить я уже не люблю. Не могу захмелеть! То телефонный звонок среди ночи, то выстрел, то сирена... Не могу расслабиться с рюмкой в руке и стать самим собой. Я больше не принадлежу себе, вот в чем дело. – Озбей трагически расширил глаза. – Даже мои ребята уже не те.

– Такова цена успеха, дружище. Деньги меняют все.

Озбей запустил руку в карман пиджака и достал крохотную дозу кокаина в обертке.

– Это еще работает. Кокаин расширяет личность. Благодаря ему ты становишься исполином. – Он провел по фольге ухоженным ногтем и втянул в ноздри порошок. – Когда ты оставлял группу на мое попечение, – продолжил он, задумчиво потирая нос, – я пожал тебе руку, помнишь? Я поклялся, что буду беречь девушек. Сейчас я признаюсь: я их не сберег. Они умирают, все они умрут. Мне все равно. Человек, сказавший тебе, что они ему важны, не был мной. Девушки не имеют значения. Я значение имею. – Он оглядел свой роскошный кабинет. – Это имеет значение.

Старлиц стряхнул с кончика сигары белый пепел.

– Точка зрения, – согласился он.

– Однажды ты мне сказал, что я должен решить, кто я. Это были мудрые слова. Но решить непросто. Меня зовут не Мехмет Озбей. Мое имя – Абдулла Октем.

Старлиц сочувственно приподнял брови.

– Мне должна быть важна разница?

– Известно тебе о турецком киприоте по имени Алпарслан Тюркеш? Он военный, бывший глава службы государственной безопасности Турции. Слыхал про генерала Алпарслана Тюркеша? Это был один из величайших людей в мире. Мне он был как отец.

– Жаль, но я его не знал.

– Толпы на турецком Кипре у меня на глазах носили его на руках. В Туркмении и в Азербайджане ему со слезами целовали руки. У него было девять детей. Он был основателем «Серых волков». У тебя есть девять детей, Старлиц?

– Нет.

– У меня четверо.

– Для начала неплохо.

– Но я не знаю, что говорить сыновьям. Их фамилия – Октем, они дети Абдуллы Октема, а не Мехмета Озбея. Как им сказать, что друзья их отца называют себя терминаторами и работают на организации вроде «Турецкой бригады мстителей»?

Озбей сел за стол, выдвинул ящик и вынул оттуда фотографию в золоченой рамке. Поставив ее перед собой, он грустно проговорил, не стесняясь слез:

– Бедняжка Мерель... Когда мы поженились, я был старшим молодежной бригады. Мы, молодые «Серые волки», разбивали палатки в лесу и пели патриотические турецкие песни. Мы учились завязывать тугие узлы, раскладывать костры, мы избивали профсоюзные демонстрации. Это была скромная жизнь, посвященная нации. Мерель родила мне сыновей, но я ее пережил, что неудивительно.

– У меня та же проблема, – сознался Старлиц. – Знаешь, я уверен, что люди, счастливые в семейной жизни, никогда мне не попадались и не попадутся.

– Я знал, что ты меня поймешь, – сказал Озбей благодарным тоном. – Потому что ты философ. В моей жизни был один-единственный период, когда я серьезно относился к философии, – это когда я был студентом Американского университета, но ведь тогда я отбывал семилетний срок в швейцарской тюрьме... В цюрихском аэропорту у нас нашли четыре килограмма героина. Нас выдали наши враги. ASALA, Армянская тайная армия [81] . Мы тогда занимались ее ликвидацией.

81

ASALA (Armenian Secret Army for the Liberation of Armenia) – Армянская секретная армия освобождения Армении, армянская террористическая организация марксистско-ленинского толка, осуществлявшая акции международного терроризма, поддерживала левоэкстремистское и национально-освободительное движение во многих странах мира.

– Тебя схватили швейцарцы? После того как ты дал показания в Италии на процессе Мехмета Али Агджи? Ты смелый парень!

– Сначала они сцапали Мехмета Сенера, но он так и не заговорил. Мехмет Сенер – славный малый, патриот, человек, которому можно доверять. Я иногда с ним вижусь, хотя теперь он носит другое имя. Мы не сказали чертовым швейцарцам ни словечка. Так прошел год, другой, третий, четвертый... А потом нас передали ЦРУ и через систему организаций GLADIO [82] вернули обратно. Я попал в тюрьму мальчишкой, недавно из университета. Тюрьма меня закалила. Тюрьма сделала из меня сурового мужчину.

82

GLADIO – сеть секретных организаций, организованных ЦРУ и НАТО в Европе в годы «холодной войны».

– Таково влияние тюрьмы, – согласился Старлиц. – Вацлав Гавел [83] говорил то же самое.

– Я вспоминаю эти пять лет в тюрьме, – продолжал Озбей. – Когда я занимаюсь любовью с Гонкой Уц, обычно вот на этом диване, когда она меня ласкает и кричит своим дивным голосом... Я провел пять лет в тюрьме, я погибал там от одиночества и предвкушал этот момент. И вот теперь, когда я могу повторять с Гонкой это мгновение столько, сколько мне захочется, приходится признать, что я не совсем здесь... Я планирую этот момент и потом им хвастаюсь. Но я никогда не был тем, кто наслаждается происходящим. Где я себя потерял? Жизнь выглядит такой безупречной! Где исказилась эта история? Почему я такой, Старлиц? Что сделал со мной мир? Можешь ты мне ответить?

83

Вацлав Гавел – бывший диссидент и первый президент Чешской Республики после краха социализма.

– Многие пошли бы на убийство, чтобы сравняться с тобой.

– Я ради этого убивал, – веско промолвил Озбей. – Вся болтовня о сожалении и вине всегда была ложью. Я ни о чем не сожалею. Закладываешь бомбу, и плохие люди погибают. Взрываешь ресторан, и плохим людям настает конец... Мне не нравится убивать своих коллег, вроде Орала Селика, предавшего нас, такие дела меня гнетут. Но речь не об убийствах. У нас, турок, есть два соперничающих правительственных «эскадрона смерти», JITEM и MHP. Наверное, тебе не хочется об этом слушать, это все наша местная бюрократия, сплошная скука... Сам я симпатизирую JITEM, но, убивая врагов государства по заданию JITEM, не могу серьезно к этому относиться.

Озбей стряхнул с сигары пепел и закинул на стол ноги.

– Мы по-прежнему убиваем врагов государства, потому что они – враги Турции, но это в моей карьере не главное. Сегодня мы создаем новый черный рынок: продаем наркотики и оружие, строим казино и отели по всему тюркоговорящему миру. Мы скупаем телевизионные станции и газеты. Мы финансируем курдскую войну и политические партии. Мы процветаем. После завершения холодной войны мы разбогатели. Поэтому не называй меня наемным убийцей, политическим экстремистом, мафиозо, торговцем героином. Теперь, в конце века, я в эти понятия уже не умещаюсь. Я сотрудник нефтяных корпораций, вхожу в совет директоров трех банков, я зарабатываю не меньше арабского шейха. И ставлю на эти корпорации в принадлежащих мне казино, чтобы выигрывать даже при проигрыше!