Зеленая Миля

Когда приступ прошел, мы забросали капот «фармолла» ветками и двинулись в обратный путь. Самыми опасными мне представлялись последние двести ярдов по обочине дороги. Я уже видел, а может, мне казалось, что я вижу посветлевшее на востоке небо. Я боялся, что с нами столкнется какой-нибудь фермер, решивший с утра пораньше собрать урожай тыкв или вырыть остатки ямса. Ладно фермер, я ожидал в любой момент услышать крик «Не двигаться!». Почему-то с интонациями Кертиса Андерсона. А потом из темноты выйдут двадцать вооруженных карабинами надзирателей, и нас тут же поставят к стенке.

Когда мы добрались до двери, сердце у меня колотилось так сильно, что перед глазами при каждом ударе вспыхивали белые звездочки. Руки застыли, онемели, и я никак не мог вставить ключ в замок.

— Господи, фары! — простонал Гарри.

Я вскинул голову и увидел две точки света: по дороге катил автомобиль. Кольцо с ключами чуть не выпало у меня из рук, я подхватил его у самой земли.

— Дай ключи мне, — протянул руку Зверюга. — Я открою.

— Я сам.

На этот раз Аладдин скользнул в замочную скважину и легко повернулся. Через секунду мы были за дверью и, привалившись к ней, наблюдали, как мимо тюрьмы проехал грузовик. Рядом с собой я слышал тяжелое дыхание Джона Коффи. Чем-то он напоминал двигатель, в системе охлаждения которого почти не осталось масла. Когда мы выходили из тюрьмы, он без труда поднял дверь. На этот раз мы даже не стали его просить. Ее подняли я и Зверюга, а Гарри и Джон первыми прошли под ней. На лестнице ноги у здоровяка заплетались, но он не упал и благополучно добрался до нижней ступени. Мы со Зверюгой опустили дверь, заперли ее на замок и последовали за ним и Гарри.

— Господи, я думал, нам не… — начал Зверюга, но я остановил его, двинув под ребра.

— Ничего не говори. Даже не думай, пока он не вернется в камеру.

— А потом придется разбираться с Перси, — напомнил Гарри. Наши голоса гулко отдавались в кирпичном тоннеле. — Ночь не закончится, пока мы не договоримся с ним.

Как выяснилось, в эту ночь нас ожидали новые сюрпризы. Много сюрпризов.

Часть шестая Коффи на миле

Глава 1

Я сидел на закрытой веранде Джорджия Пайне, с отцовской перьевой ручкой в руке, отключившись от реальности, вспоминая ту ночь, когда я, Гарри и Зверюга вывели Джона Коффи из тюрьмы и повезли к Мелинде Мурс в надежде спасти ее. Я написал о том, как мы накачали снотворным Уильяма Уэртона, любившего называть себя Крошка Билл. Написал, как мы обрядили Перси Уэтмора в смирительную рубашку и сунули в изолятор в конце Зеленой мили. Написал о необычайном ночном путешествии, о чуде, свидетелями которого нам довелось стать. Мы увидели, как Джон Коффи оттащил женщину от края могилы… нет, вытащил ее с самого дна.

Я писал, не замечая, что вокруг движется джорджияпайнсское время. Старики спустились в столовую поужинать, затем потянулись в Центр развлечений (да, вы имеете право хохотнуть) получить вечернюю дозу информации. Я вроде бы помнил, как моя подруга Элейн Коннолли приносила мне сандвич. Я вроде бы ее поблагодарил, сандвич съел, но когда именно она его принесла, с чем был сандвич, сказать не могу. Потому что находился в тот момент в 1932 году, где сандвичи приносил нам старик Два Зуба, который катил перед собой тележку, расписанную цитатами из Библии. Со свининой — пять центов, с говядиной — десять.

Я помню, как в доме престарелых становилось все тише и тише: старики готовились к отходу ко сну. Я слышал, как пел Мики, пожалуй, самый добрый из сотрудников, разнося по комнатам лекарства. О долине, откуда ушла красивая девушка. О том, как оставшиеся будут вспоминать ее большие глаза и нежную улыбку. Песня заставила меня вновь вспомнить Мелинду, слова, которые она сказала Джону после того, как свершилось чудо. «Я видела тебя во сне. Я видела, ты блуждал во тьме, как и я. Мы нашли друг друга».

В Джорджия Пайне все угомонилось. Миновала полночь, а я все писал. О том, как Гарри напомнил, что нам мало вернуть Джона в тюрьму, ведь потом придется разбираться с Перси.

Вот тут на меня и навалилась усталость, слишком долго я не выпускал из руки отцовскую ручку. Я положил ее на стол, вроде бы лишь на несколько секунд, чтобы размять пальцы, потом лег лбом на руку и закрыл глаза, чтобы они немного отдохнули. Когда я открыл их вновь и поднял голову, в окно ярко светило утреннее солнце. Я взглянул на часы: начало девятого. Я проспал сидя, положив голову на руки, словно какой-нибудь пьяница, добрых шесть часов. Я встал, морщась от боли: затекла спина. Подумал о том, что надо бы спуститься на кухню, взять пару гренков и отправиться на утреннюю прогулку, затем посмотрел на исписанные листы и решил, что прогулку можно отложить. Не хотелось мне в то утро играть в прятки с Брэдом Доуленом.

А вместо прогулки я мог дописать все до конца. Иной раз следует поднажать, пусть тело и мозг протестуют, требуя перерыва. Иногда это единственный способ дойти до конца. И я отчетливо помню, как в то утро пытался отделаться от назойливого духа Джона Коффи.

— Хорошо, — сказал я себе. — Еще одна миля. Но сначала…

Я прошел в туалет в конце коридора на втором этаже. Когда стоял у писсуара, на глаза мне попался детектор дыма, торчащий из потолка. Он напомнил мне об Элейн, о том, как днем раньше она отвлекла Доулена, чтобы я мог прогуляться в лес по своим делам. От писсуара я отходил, улыбаясь во весь рот.

На веранду я вернулся в превосходном настроении. Кто-то (я решил, что это была Элейн), поставил чайник рядом с моей рукописью. Я жадно выпил две чашки чая, до того как сесть за стол. Наконец, заняв привычное место, я снял с ручки колпачок и вновь начал писать.

И только успел вернуться в 1932 год, как на меня упала тень. Я поднял голову, и у меня засосало под ложечкой. Доулен стоял между мною и окнами. И ухмылялся.

— Заметил, что ты пропустил утреннюю прогулку, Поли, и решил посмотреть, не найду ли я тебя здесь. Чтобы убедиться, не заболел ли ты, знаешь ли.

— Какой ты, однако, добрый и заботливый. — Голос мой звучал нормально, но сердце билось уж очень сильно. Я его боялся. Он напоминал мне Перси, которого я не боялся никогда… но я был молод, когда жизнь свела меня с Перси.

Ухмылка Брэда стала шире, но осталась столь же неприятной.

— Мне сказали, что ты просидел тут всю ночь, Поли, все писал и писал. Это не дело. Такие старые пердуны, как ты, должны по ночам спать.

— Перси… — начал было я, увидел отразившееся на его лице недоумение и понял свою ошибку. Глубоко вдохнул и заговорил снова: — Брэд, чего ты на меня наезжаешь?

Ответил он после короткой паузы:

— Старина, возможно, мне просто не нравится твоя физиономия. А чего ты пишешь? На завещание не похоже.

Он шагнул к столу, наклонился. Я хлопнул рукой с растопыренными пальцами по листу, на котором писал. Остальные начал переворачивать свободной рукой.

— А вот с этим у тебя ничего не выйдет, старичок. — Говорил он со мной, как с ребенком. — Если Брэд хочет что-то посмотреть, Брэд посмотрит. А уж потом можешь положить свою писанину в гребаный сейф.