Зеленая Миля

Я повернулся, совсем не удивившись возникшему в дверном проеме Брэду Доулену. Он удовлетворенно улыбался, еще бы, ему удалось провести старого пердуна. Интересно, далеко ли он отъехал после окончания смены? Наверное, до ближайшей закусочной, где выпил стакан-другой пива.

— Уходите, — холодно молвила Элейн. — Немедленно уходите.

— Не тебе командовать здесь, старая карга. — Доулен все улыбался. — Может, ты и имеешь право указывать, что мне делать, там, на холме, но не здесь. Здесь вас вообще быть не должно. Проживающим в доме престарелых заходить сюда не положено. Любовное гнездышко, Поли? А где же стариковская лежанка, которая просится на страницы «Плейбоя»? — Его глаза широко раскрылись, когда он увидел обитателя сарая. — А это еще что такое?

Я не повернулся, чтобы посмотреть. Я и так знал, кого он увидел. В это мгновение настоящее внезапно слилось с прошлым. И в дверях уже стоял не Брэд Доулен, а Перси Уэтмор. Еще мгновение, и он вбежит в сарай и растопчет Мистера Джинглеса, у которого уже не было сил убежать от злодея.

Я поднялся (боль в суставах исчезла как по мановению волшебной палочки) и бросился наперерез Перси.

— Оставь его в покое! — завопил я. — Ради Бога, оставь его в покое, Перси, или я за себя…

— Почему ты называешь меня Перси? — спросил он и нанес мне такой сильный толчок в грудь, что я едва не упал. Элейн поймала меня (могу себе представить, какой болью отдалось в ней это резкое движение), и я устоял на ногах. — И не в первый раз. Можешь не дуть в штаны. Трогать эту гадость я не собираюсь. Нет нужды. Кому нужна дохлая мышь.

Я повернулся в надежде, что Мистер Джинглес просто лежит на боку, переводя дух, как не раз с ним случалось. Он лежал на боку, все так, да только второй бок больше не поднимался и не опускался. Я старался убедить себя, что это не так, что он еще дышит, но тут Элейн зарыдала в голос. С невероятным трудом она наклонилась и подняла с пола мышку, которую я впервые увидел на Зеленой миле, когда она бесстрашно шла к столу дежурного. Мистер Джинглес недвижно лежал на ее ладони. Глазки потухли. Он умер.

Доулен пренеприятно улыбнулся, обнажив зубы, которые давно требовали внимания дантиста.

— Господи, неужели мы потеряли семейного любимца? Может, устроим похороны с венками и…

— Заткнись! — вскричала Элейн так громко и властно, что Доулен отступил на шаг, а улыбка сползла с его лица. — Убирайся отсюда! Немедленно убирайся отсюда, а не то ты больше не проработаешь здесь ни одного дня! Ни одного часа! Клянусь, не проработаешь!

— И отправишься в кандалах в Южную Каролину, — прошептал я так тихо, что ни Элейн, ни Доулен меня не услышали. Взгляд мой не отрывался от Мистера Джинглеса, лежащего на ладошке Элейн.

Брэд собрался уже осадить ее, вновь заявить, что здесь она не вправе орать на него (в принципе сарай находился вне территории, на которой полагалось гулять проживающим в доме престарелых, я об этом знал), но не решился. Потому что, как и Перси, в душе он был трусом. Скорее всего он проверил, действительно ли ее внук — большая шишка, и убедился, что Элейн не погрешила против истины. Опять же любопытство свое он удовлетворил, вызнал стариковский секрет: в сарае жила ручная мышь. А теперь она сдохла, не выдержало сердце или что-то еще, когда она катила катушку.

— Не понимаю, чего вы так раскипятились. — Он пожал плечами. — Если бы речь шла о собаке…

— Убирайся, — рявкнула Элейн. — Убирайся отсюда, невежа. Вместе со своими жалкими мыслишками.

Доулен побагровел.

— Я уйду, но… если ты придешь сюда завтра, Поли… то найдешь на двери новый замок. Вашему брату появляться здесь не положено, что бы ни говорила эта грозная дама. Посмотрите на пол! Доски-то прогнили! Если кто-то из вас провалится, без перелома ноги не обойтись. Косточки-то у вас хрупкие. Так что забирайте мертвую мышь, если хотите, и уходите. Любовное гнездышко закрывается.

Он повернулся и зашагал прочь, в полной уверенности, что свел поединок вничью. Я подождал, пока его шаги стихнут, потом осторожно взял у Элейн трупик Мистера Джинглеса. Взгляд мой упал на бумажный пакет с мятными леденцами… и из моих глаз потекли слезы.

— Ты поможешь мне похоронить давнего друга? — спросил я Элейн.

— Да, Пол. — Она обняла меня за талию, положила головку мне на плечо. Одним старым, узловатым пальцем погладила неподвижный бок Мистера Джинглеса. — Я с радостью помогу тебе.

Мы позаимствовали лопату в пристройке, где хранился садовый инвентарь, похоронили Мистера Джинглеса у высокого дерева и не спеша пошли навстречу нашему ужину и остатку жизни. Думал я о Деле. О Деле, стоящем на коленях на зеленом ковре моего кабинета со сложенными перед грудью руками и блестящей под лампой лысиной. Деле, который просил нас позаботиться о Мистере Джинглесе, чтобы с ним не случилось ничего плохого. Только в конце концов плохое случается с каждым из нас, не так ли?

— Пол? — нарушила затянувшееся молчание Элейн. В голосе ее слышались нежность и усталость. Похороны Мистера Джинглеса отняли у нас немало сил. Мы же глубокие старики. — С тобой все в порядке?

Моя рука обнимала Элейн за талию. Я притянул ее к себе.

— Несомненно.

— Послушай, сегодня, похоже, будет чудесный закат. Давай останемся на улице и полюбуемся им?

— С удовольствием. — И мы остались на лужайке, обнимая друг друга за талию, наблюдая, как яркие краски заката постепенно сменяются серыми сумерками.

Sainte Marie, Mere de Dieu, priez pour nous, pauvres pecheurs, maintenant et a l’heure de notre mort. [47]

Амен.

47

Святая Мария, Мать Бога моего, молись за нас, несчастных грешников, ныне и присно, и в час нашей смерти (фр.).

Глава 13

1956 год.

Алабаму поливал дождь.

Наша третья внучка, очаровательная Тесса, заканчивала университет Флориды. Мы поехали на выпускной вечер на «грейхаунде». [48] Мне было шестьдесят четыре, совсем юноша, Джейнис — пятьдесят девять, в моих глазах она оставалась такой же красавицей, как и в день нашего знакомства. Мы сидели в самом конце салона, и она пилила меня за то, что я не купил ей новую фотокамеру, чтобы заснять на пленку грядущее незабываемое событие. Я уже открыл рот, чтобы ответить, что до выпускного вечера у нас будет целый день, поэтому мы сможем купить новую камеру, если Джейнис того хочет, наши финансы это позволяют, но потом подумал, что пилит она меня исключительно от скуки: ей не нравилась книга, которую она взяла в дорогу. Помнится, очередной роман про Перри Мейсона. А потом наступил провал в памяти, словно пленку, на которой фиксируется происходящее, засветили, выставив на солнце.

48

Название как автобуса, так и национальной автобусной компании, маршруты которой покрывают всю Америку.

Вы помните этот инцидент. Полагаю, те, кто читал о нем, помнят, большинство же — нет. Однако эта катастрофа попала на первые полосы газет всей страны, от Западного до Восточного побережья. Мы миновали Бирмингем, дождь лил как из ведра, Джейнис жаловалась, что ее старая фотокамера барахлит, и тут взорвалось переднее колесо. Автобус развернуло на мокром асфальте, и ему в бок врезался грузовик, перевозивший удобрения. Мчащийся со скоростью шестьдесят миль в час грузовик впечатал автобус в бетонное ограждение моста. Страшный удар буквально разорвал автобус пополам. Половинки разнесло в разные стороны, та, в которой находился бак с дизельным топливом, взорвалась, превратившись в огненный шар. Только что Джейнис жаловалась на свой старый «кодак», а в следующую секунду я понял, что лежу под дождем на откосе, уставившись на синие нейлоновые трусики, вывалившиеся из чьего-то раскрывшегося чемодана. Трусики с вышитой черным надписью «СРЕДА». Вокруг валялись другие чемоданы. И тела. И части тел. В автобусе находились семьдесят три человека, уцелели только четверо. Среди них и я, причем единственный, кто отделался несколькими ушибами и царапинами.