Зеленая папка. Никита. Давным давно была война

Фридрих Гук пересчитал отобранных, потом махнул рукой переводчику.

— Эти бандиты будут расстреляны за порчу немецкого имущества, неподчинение и открытое сопротивление немецким властям! Если кто-то будет замечен в неподчинении властям, то виновные будут расстреливаться, а если у жителей хутора будет обнаружен кто-либо чужой, то хозяин будет выгнан из дому и дом сожжен. — Громко прокричал Асмус.

Десятерых избитых и полураздетых ребят окружили солдаты и погнали на край хутора. Заголосили женщины…

— Прощай, батя! — крикнул Аксен.

— Сынки… Сынки мои…Меня убейте, меня! — закричал отец немцам.

Полицай сбил его с ног ударом приклада в спину…

На окраине хутора, затолкали в сарай, а через минуту оттуда вывели первую пятерку ребят, связанных рука к руке.

Аксен и Тимка оказались в первой пятерке. Пятерых ребят повели и поставили у самого края силосной ямы.

К Аксену подошел староста Устин.

— Ну, что, расколол стаканчики? — ехидно усмехнулся он. — Думали не узнаю?

— Иди отсюда, сволочь! — вскипел Аксен, а потом добавил, но не успел договорить. — Погоди, тебя поймают и народ судить будет, и …

Привели вторую пятерку…

А Фридрих Гук стоял и фотографировал… для отчета.

Калач. Мост через Дон.

Из рапорта 94-й немецкой пехотной дивизии: «22 сентября. Сопротивление в элеваторе сломлено. Мы нашли трупы сорока убитых русских. Половина из них в военно-морской форме — морские дьяволы. В плен взяли двоих, одного из них — тяжелораненого».

— Герр лейтенант! — начал доклад рядовой Гофман. — Насчитали 40 убитых, половина — морские дьяволы. Найдено живыми двое: не шевелятся. Или тяжело ранены, или притворяются! Что с ними делать?

— Покажите! — скомандовал лейтенант. Двинулись к стене элеватора.

У стены лежали и еле дышали младший лейтенант и… мальчишка? Лейтенант не верил своим глазам.

— Мальчишка?

— Да, герр лейтенант, мальчишка. Скорее всего снайпер — рядом с ним нашли винтовку СВТ с оптикой, но документов у него не нашли. Возможно, просто валялась рядом. Ребята хотели его приколоть штыком, но обер-фельдфебель приказал показать Вам. Сказал, возможно, он что-то знает, да и допрашивать мальчишку будет проще.

— Если до утра не умрут, отправим в лагерь или штаб. Если смогут говорить…

Илья очнулся от того, что ему на лицо лилась вода…

«Вода»! Илья открыл рот и стал жадно пить. От жадности, вода перекрыла дыхание, закашлялся, все тело болело, голова гудела, с трудом открыл глаза: над ним стоял немец и лил ему на лицо и грудь воду из котелка…

— Герр лейтенант! Мальчишка очнулся!

— Отлично! Поднимите его, ведите сюда! Где переводчик? — офицер в нетерпении стал крутить головой по сторонам.

— Я здесь, господин офицер! — подбежал на полусогнутых толстенький человечек, с заискивающими глазками, одетый, как полицай.

— Спроси его: имя, какая часть, снайперская винтовка его?

— Имя, сопляк!

Илья молчал. Он не падал только потому, что его держали два немца.

— Имя! Какая часть? Что молчишь? От страха язык проглотил? Матрос? Откуда винтовка снайперская? Ты снайпер? — переводчик посмотрел на лейтенанта, тот кивнул.

— Будешь говорить? — переводчик оказался не только говоруном: коротко, почти без замаха ударил Илью толстой ладонью, с короткими пальцами по лицу. Этого было достаточно, чтоб Илья снова «отключился»…

Илюха пришел в себя — его несли наши бойцы, поддерживая с двух сторон, колонна военнопленных шла на запад.

«Твою ж мать… третий раз! Третий раз к этим… А я до Берлина собрался… Что ж за судьба у меня такая! Или сон такой!!! У меня в черепной коробке тараканы, жуки и пробки…» — Илья пытался собрать «разбегающиеся» мысли.

— О! Пацан очнулся, — заметил один из пленных бойцов. — Давай пацан, теперь ножками, ножками. Теперь, мужики, чуток легче будет.

— А где младший лейтенант, моряк? — спросил, собрав мозги в кучку, Илья.

— Не было моряка, тебе одного притащили, сказали нести. — пояснил боец лет сорока. — Что ж ты такого натворил, что фрицы так о тебе «беспокоятся»?

Илья не ответил…

Вариантов сбежать не было: степь, да и сил, хватало только на то, чтоб передвигать ноги. После второй ночевки Илья смог идти самостоятельно, не падая без поддержки.

80 километром колонна военнопленных прошла за 3 дня. Судьба посмеялась над Ильей, земля оказалось «круглой»: концлагерь находился в городе Калач-на-Дону. 2 ряда колючей проволоки, вышки охраны, комендатура и никаких строений больше: пленные располагались кто как мог под открытым небом, огонь разводить запрещалось под страхом смерти — при виде огня по этому месту тут же начинал бить пулемет — доставалось не только тому, кто развел огонь, но и тем, кто находился рядом. Об этом Илья узнал уже в лагере от пленных в группу которых его распределили, а группа была идейная: все мечтали о побеге. Его взяли под опеку несколько бойцов, даже пытались чуток подкармливать — местные жители, особенно женщины, приходили к лагерю, искали своих мужей, сыновей, приносили вареную картошку, овощи, редко хлеб — бросали от второго ряда, благо до первого было 3 метра, охрана смотрела на это сквозь пальцы, особо не гоняли.

Мысли о побеге не оставляли Илью ни на минуту, только и силы тоже уходили каждую минуту пребывания в концлагере.

Пленных, почти всех, ежедневно забирали из лагеря на работы по строительству еще одного моста, южнее города. Если брали на работу, то приходилось идти через весь город, там чаще бойцам удавалось получить что-то из съестного. Илья несколько раз пытался незаметно уйти, но ему не удавалось — охрана контролировала все строго.

Самый оптимальный вариант побега был нырнуть со строящегося моста в Дон и… Только вот Илья понимал, что у него просто не хватит сил далеко уплыть. Хотя, дурацкая мысль, что уж лучше в воду, чем вот так медленно угасать.

Колонна шла обратно в лагерь.

— Ребятки, мне киньте!

— И мне!

— Мне хоть что-то киньте!

Рядом с колонной пленных, по тротуару шли несколько мальчишек и девчонок, они из узелка бросали пленным еду.

— Эй, пацан, картоху лови!

Илья поймал картошку, чуть не закричал от радости, губы сами прошептали:

— Никитос…

— Что, на немцев горбатишься? Я бы на твоем месте утонул, ближе к концу работы, дело твое табак — трубка! Как у древних славян… Вечером приду к шестому столбу, брюкву принесу!

«Понял!» — показал большой палец Илья.

— Mund geschlossen! (Рты закрыли!) — заорал один из конвоиров и навел винтовку на ребят. Все затихли, а ребята побежали в подворотню.

Когда пленные возвращались с работ, то им первым наливали баланду в котелки, каски, у кого сохранились, или в

консервные банки, а потом выстраивалась длинная очередь из тех, кто не работал… Многим не доставалось ничего…

Илья еле-еле дождался, когда придет Никита. Увидел друга издалека, но побоялся выдать свое нетерпение, поэтому стоял закрыв глаза, ждал, когда позовет.