Зеленый фронт

– Вот, хлопчики, скоро и на месте будем, - тихо произнес Гнат, показывая вперед.
– Посмотрите на наше жилье-былье.

Через несколько сот метров пожарище внезапно закончилось и закопченные головешки сменились высоченными деревьями, едва опаленными огнем. Контраст между мертвой словно кладбищенской землей и цветущим и полным жизни лесом был столь разительным, что люди сами того не осознавая замедлили шаг.

– Да уж, - только и смог выдавить из себя командир бригады.
– Жизнь...

Из-за одного из деревьев, стеной выстроившихся впереди, выскочил невысокий мальчишка в ладно сидевшей на нем красноармейской форме, и увидев, их закричал:

– Идут! Дедушка Мирон, идут! Идут!

– Не кричи, Олесь!
– как-то так внушительно одернул его, появившийся рядом с ним старик.
– Сам вижу. Давно вас ждем, - произнес он, уже обращаясь к ним.
– Давайте в лагерь. Там поешьте чем Бог послал, - и сразу же добавил, не давай им опомниться.
– А ты, к Отцу иди, - вдруг его палец вытянулся в сторону опешившего Василия Сталина.
– Разговор у него к тебе есть.

– Что здесь происходит?
– мгновенно ощетинился Козлов, не понимая что происходит; данные ему в Москве инструкции заканчивались ровно на этом месте.
– Почему Василий Иоси...

– Все в порядке, Василий Иванович, - успокаивающе проговорил Сталин, смотря ему в глаза.
– Ваша задача выполнена, теперь должен действовать я, - в глазах комбрига появилось понимание.
– Так надо, Василий Иванович, так надо... Переговоры, мать их...

Козлов изумленно посмотрел на своего начштаба, который судя по всему оказался прав. «Значит, действительно, будут переговоры, - он был поражен до глубины души.
– Не уж-то немцы решили договориться... Это что, войне конец?!
– все еще неверяще смотрел он то на начштаба, то на Сталина.
– Войне конец...». С трудом взяв себя в руки, он понимающе кивнул Василию и пошел за стариком.

– Поглядим, поглядим, каков ты..., - тихо бормотал Сталин, выходя на небольшую поляну с кострищем посередине.

– Зверь?!
– спросил вдруг мягкий голос, взявшийся словно из не откуда и висевший в воздухе.
– Ты хотел сказать — зверь? Так ведь?!
– Василий, до сих с трудом верил в то, что ему рассказал его отец.
– Не дергайся? Я Лес! Здесь я везде и вроде как нигде...

Сталин замер и молча, продолжал всматриваться то в ствол дерева, то в его листву. А как еще он должен был поступить? С ним разговаривает Лес! Это самый настоящий Лес, с тысячами деревьев, сотнями тысяч кустарников, с бесчисленным количеством листочков! Он что, должен был сделать вид, что это совершенно естественно?! Или может вскочить и с безумными воплями начать бегать вокруг дуба?

– Да..., - прошептал Василий, садясь на сложенную в несколько раз скатку.
– Отец говорил, но …, - перестав дергать головой, он со странным выражением в глазах окинул взглядом раскинувшийся перед ним дуб.
– Это просто немыслимо!

Он, летчик, не раз смотревший в глаза смерти, себя просто не узнавал. Василий был ошарашен!

– Нам о многом нужно поговорить, - голос словно возникал у него прямо в голове.
– Об очень многом, Василий. О войне, о семье, о предательстве..., - на миг опустилась тишина, все звуки словно накрыло непроницаемым куполом.
– Ты можешь простить предательство, Василий?

П-р-е-д-а-т-ел-ь-с-т-в-о! Прозвучавшее слова каждой своей буквой, звучавшими в его голове звуками, отдавалось в нем. В этот момент время будто остановилось, и Сталин вновь услышал голос своего отца. «Васька, прежде чем, поедешь, ты должен знать вот что..., - он тяжело вздохнул.
– Мы плохо поступили с ним. Очень плохо..., - в его голосе слышалась искренняя горечь от совершенно.
– Так как мы поступили, друзья не делают... Я бы не простил, если бы был на его месте. Такое сложно простить».

П-р-е-д-а-т-ел-ь-с-т-в-о! Как много в этом слове приторного и гадкого, которое пристает к тебе словно смола! «Он нам верил, Васька. Понимаешь меня, верил нам. Помогал. Доверил свою семью..., - он снова тяжело вздохнул.

– Думаю, он все знает..., - он многозначительно посмотрел на Василия.
– Там все может случиться - все, что угодно, - Василия прочитал в его глаза и то, что он не договорил».

– Предательство сложно простить, - прошептал он, сжимая кулаки.
– особенно, если боль тебе причин близкий человек.

– Да... Сложно, - согласился с ним Лес.
– Очень сложно... Ты раскрываешься весь без остатка, отдаешь все свое, а кто-то..., - вновь прозвучала многозначительная пауза.

«Мы хотели перестраховаться, сын, - Сталину тяжело давался весь этот разговор, ведь дело было не столько в том, что он признавался в сделанной ошибке, сколько в том, что он своими собственными руками посылал сына фактически на смерть.
– Этот … Лес становился слишком силен. Его возможности стали нас пугать... Да! Мы испугались, что он заберет все!
– ТАКИМ отца Василий еще никогда не видел.
– Мы должны были что-то делать!».

– Ты понимаешь о чем я говорю?
– Василий медленно кивнул.
– Я готов все забыть, но …, - в воздухе повисла тишина.
– Но тебе придется остаться здесь, - Василий вновь кивнул головой.
– И все время быть здесь.

Василий молча кивнул снова. «Все время быть здесь, - фраза молотом отдавалась в его висках.
– Идет война... А я должен быть здесь. Прятаться в лесу ото всех, - он тяжело вздохнул и, запрокинув голову далеко назад, посмотрел на просвечивающее сквозь ветки нависающего над ним дерева небо.
– Это значит бросить все... Семью, друзей и … Небо!
– курчавые облака медленно плыли в смой высоте.
– Небо... И совсем не летать». Он опустил голову и с горечью посмотрел на свои руки. Длинные узловатые пальцы с темными частичками въевшегося в кожу металла и масла сами собой потянулись к воображаемой ручке управления. Словно наяву Сталин ощущал ревущую мощь готовой к взлету машины. По телу пробежала дрожь, следом жидкий огонь заменил собой кровь … Адски захотелось прыжком вскочить на ноги. Ощутить как сильное и молодое тело рвется вперед и лететь — лететь далеко-далеко, высоко-высоко...

– Любишь летать?
– узнаваемый голос мгновенно выбил его из этого божественного забытья.
– Высоко в небе, где лишь один ты, где крылья стремительного самолета режут воздух как острый нож, где от очередного маневра захватывает дух и сердце так и норовит выскочить из груди... Так ведь?

Сталин кажется впервые с момента их встречи улыбнулся.

– Да, именно так, - прошептал он, стряхивая с себя оцепенение.
– Лететь также быстро, как молния; лететь также высоко как ангел, - вот он уже улыбался во весь рот.
– Это же такое наслаждение! Полет..., - шептал он.
– Да, что ты знаешь!

Дуб зашелестел листвой словно пытаясь поспорить с утверждением летчика.

– А ты хочешь летать еще быстрее и выше?
– Сталин замер, едва до него дошел смысл слов, сказанных, по-истине, дьявольским искусителем.
– Хочешь прыгнуть выше своего предела?
– со стороны могло показаться, что он даже дышать перестал.
– Перед тобой может открыться такое, что даже сказки, читаемые детям на ночь, покажутся явью.

Это был волнующий момент! Человеку, который уже почти смирился с потерей семьи, друзей, своего образа жизни, предложили исполнение одной из своих самых сокровенных мечт... Сказочному медведю-сладкоежке пообещали вкуснейшего, просто божественного, меда; интеллигенту-библиофилу — редчайшую книгу на планете; фанатику автомобилей — авто его мечты... А летчик от Бога может получить возможность летать не взирая на любые ограничения — физические, психологические...