Зелёный туман

На моих донках не было ни одной поклёвки, чему я даже был рад, поскольку возня с рыбой не отвлекала от удивительного рассказа банкира.

Придя домой, я сопоставил все полученные от Владимира Сергеевича сведения, и что получилось: он до сих пор живёт на Большой Филёвской в квартире, якобы предоставленной ему КГБ. Тут всё сходится, но, чёрт побери, почему он всё же выглядит не на положенные семьдесят семь, а максимум на шестьдесят?

Не найдя ответа, я погрузился в чтение какой-то заумной книги о теории перемещения во времени по методу "кротовьих нор" и вскорости, постоянно отвлекаясь на размышления о моём загадочном собеседнике, заснул.

ВЕЧЕР ШЕСТОЙ

И на этот раз я намеренно зарядил все свои донки оставшимися живцами, чтобы не отвлекаться по пустякам. Владимир Сергеевич, в свою очередь, поставил свои и, как обычно, подсев поближе, продолжил свою историю.

– Девушка постучала в дверь своей квартиры (это была коммуналка). Долго никто не открывал. Наконец щёлкнул замок, и древняя старушка, высунув голову, спросила:

– Кого вам?

– Прасковья Ивановна дома? – запинаясь и страшно бледнея, спросила Галина.

Старушка присвистнула:

– Эк хватила, девушка! Семь лет как отсюда переехала.

– Куда? – Галину аж трясло.

– В Печатники, в новостройки. А вам что?

– А Света… с ней?

– Светка замуж вышла, двадцать лет уже. То ли на Песчаной у мужа прописана.

– А адрес у ма… у Прасковьи Ивановны какой?

– Не помню, дочка. Паша приезжала раньше, пока не разболелась совсем – с ногами у неё что-то. Говорила, хорошо всё в новостройках, адрес оставляла, но я то ли сослепу потеряла бумажку.

– А кто может адрес её знать?

– В ЖЭКе спроси, девушка, может, подскажут. Или в справочной. Да что ты всё спрашиваешь? Ты кто ей?

Старушке, несмотря на, видимо, природное добродушие, всё-таки такие расспросы на ночь глядя стали казаться подозрительными.

– Жила я здесь раньше, – отрешённо прошептала Галина.

Старушка так выразительно посмотрела на девушку, что я поспешил поблагодарить её и замять разговор. Хорошо, подумал, что в бараках-коммуналках наверняка нет телефона, а то бы "скорая" уже ехала.

Мы вышли на улицу. Я отвёл девушку подальше от её прежнего дома. Сели на скамейку. Я закурил.

– Идём в ЖЭК! – вдруг вскочила Галина. – Идём!

– Какой ЖЭК? – Я был утомлён всей этой историей страшно. – Времени-то сколько. Завтра.

Галина посмотрела по сторонам – действительно, темень – и села рядом.

– Это Ксения Гавриловна, – прошептала она – и зарыдала.

– Какая Ксения Гавриловна?

– Соседка наша, – сквозь слёзы прошептала Галина. – Она меня не узнала. – Девушка всхлипнула и вдруг попросила: – Дайте закурить!

Вот это дело! Хоть что-то в этот сумасшедший день человеческое.

Пока девушка не столько курила, сколько кашляла, я принял решение.

– Галина, – спросил я, – как по батюшке?

– Николаевна.

– Галина Николаевна, я – учитель, я вам помогу. Сегодня переночуете у меня – места хватит, а завтра я найду вашу маму и сестру по городской справочной. Как их, Прасковья Ивановна и Светлана Николаевна Соловьёвы?

– Да.

– Найдём! – И я как можно бодрее добавил: – Ну что, поехали?

– Угу.

Конечно, подвергать девушку такому шоку, как поездка на метро, я не решился, пришлось ловить такси. Поймал, к счастью, быстро. Пожилой усач поворчал, покосившись на растрёпанную девушку в грязной кофте, но промолчал.

Галина сидела в машине на удивление спокойно – спасибо тебе, ночь! – только время от времени потирала виски руками.

– Что, по парку гуляли? – спросил наконец таксист.

– Да, с племянницей. Поскользнулась вот.

– Бывает, – добродушно прогудел старикан. – До ручья, который из оврага течёт, дошли?

– Ага.

– А в самом овраге были?

– Посмотрели.

– Старики говорят, гиблое место, – задумчиво произнёс таксист, – особенно когда зелёный туман.

Я прикусил язык и замолчал, таксист тоже не стал углубляться в тему, а что касается девушки – ей было ни до меня, ни до таксиста, ни до какого-то там зелёного тумана…

Выпив горячего чая с печеньем, Галина окончательно успокоилась, по крайней мере, в обморок падать больше не собиралась. Я взялся приготовить ужин, а девушке предложил принять душ. Ничего нового для неё здесь не было, только пришлось объяснять, что такое шампунь.

Вышедшая из ванны в халате (его я специально для женщин держал), девушка выглядела великолепно: бледное узкое лицо с широким лбом, тёмные волосы. Красавица! А главное – в светлых серых глазах уже читались и мысли, и чувства, и понимание происходящего. И тут меня отпустило: я наконец понял, что с ней всё будет хорошо, но также понял, что до этого "хорошо" ещё было много, много дел.

За ужином я, подумав, налил девушке десертного вина – для окончательного успокоения. Сам выпил водки и попросил её рассказать о себе.

Галина задумчиво посмотрела на настенный календарь-плакат с подмосковными берёзками и, вздохнув, начала:

– Я родилась 18 августа 1921 года. Папа работал переводчиком с немецкого в издательстве иностранной литературы, мама – учительницей русского языка в школе. Света, моя младшая сестра, родилась в апреле 1926. В 38-м году я поступила в педагогический институт иностранных языков, на факультет немецкого, – папа настоял, с детства нас с сестрой гонял по немецкому, говорил, что со знанием языка без куска хлеба не останешься. Когда началась война, я как раз сдала сессию, отдыхала на каникулах. Светка же уехала в Ярославскую область, к бабушке.

Папа, как война началась, сразу пошёл в военкомат, требовал отправить его в действующую армию переводчиком и уже в июле своего добился – ушёл на фронт.

Галина посмотрела на меня и тихо спросила:

– Вы сказали, война закончилась. Когда? Мы победили?

– Да, – ответил я, – победили, дошли до Берлина и даже дальше – до Эльбы. 9 мая 1945 года Германия капитулировала, а ещё раньше, 30 апреля, Гитлер застрелился.

– Так долго воевали, – прошептала девушка, – так долго…