Земля и люди. Очерки.

Все шло привычным чередом. Получив долю силоса, Иван разложил его в кормушки — Таблетке и Звездочке, как рекордсменкам, побольше, остальным поменьше, по вчерашним расчетам, и, пока коровы сочно хрустели силосом, начал обмывать теплой водой розовые, с фиолетовыми прожилками, набухшие соски животных. От приятной теплоты коровы переступали ногами; оглядываясь, косили на Ивана добрыми маслянисто-черными глазами, тихо взмыкивали.

Темнело. Пора было зажигать на ферме свет, но лампочки почему-то не загорались. Противоположную сторону корпуса уже застлало так, что чуть белели халаты доярок. В это время в помещение вошел Виталий Петрович Томилов — новый бригадир. Низкорослый, широкий в плечах, он будто выкатился на середину прохода, сказал, чтоб слышали все:

— Электричества нет. Ни у нас, ни в селе.

Ждали долго. Трепетала в красном уголке свечка, с трудом вытесняя за оконные переплеты темень. Наконец, оплавившись до дна блюдца, она пыхнула и погасла. С полчаса посидели во мраке.

— Что ж, по домам, — проговорил Томилов. — Но — просьба. Дадут электричество — бегом сюда. Не дадут — подождем до утра. Засветло — чтоб здесь. И так — в надоях потеряем…

Выходя во двор, Иван Кайгородов слышал встревоженное мычание коров. «Может, взять фонарь да подоить вручную? Нет, не управиться — тридцать восемь коров».

По непролазной грязи Кайгородов добрел до улицы, приметил полузатянувшиеся следы от «Беларуси». Прошел еще несколько шагов. Впереди расплывчато темнел трактор. «Сосед, наверно, седьмой сон досматривает», — сказал Иван себе, и вдруг его осенило. Он припустил по следу, хлюпая жижей.

Сосед действительно спал. Недовольный поздним гостем, откинул крючок, впустил Ивана, зажег лампу.

— Что это тебя носит впотьмах? Случилось что?

Подкручивая фитиль, тракторист слушал кайгородовскую скороговорку, но со сна ничего не понимал.

— Ты повнятнее… Свету нет… Так я, что ли, доить твоих коров буду?

— Да ты что? — рассердился Иван. — Не проснулся еще? Мне движок тракторный нужен. Движок и соединительный шкив. Подгони трактор к ферме и иди себе дрыхни. Понял или нет?

— Ну, знаешь!.. Не был бы ты соседом — двинул бы по шее…

Тракторист поворчал, поворчал, а все-таки оделся, подогнал трактор к ферме — к той стороне, где стоит электродвигатель доильного агрегата, соединил его шкивом с тракторным движком, протянул к стойлам переносной шнур с лампочкой и пошел к кабине, крикнув Ивану:

— А теперь — на пушечный выстрел не подходи!

«Теперь-то не подойду, — подумал Кайгородов. — Спи-дремли!»

В белом свете переноски Иван прикрепил стаканы доильного аппарата к соскам первой коровы, подключил аппарат к трубопроводу. Приглушенно запульсировало-в резиновых шлангах вспененное молоко.

Вскоре после «ночной Ивановой смены» — так окрестили этот случай сладковцы — на ферме появился новичок Николай Кудашов, невысокий крепыш, резкий в движениях и слове.

— Ну, бабы, держись! Мужичья бригада набирается. Уже двое, да сынишка еще Любки Лавровой день-деньской возле Ивана крутится. Как бы не попросили нас с фермы, — Анна Михайловна Рямова сказала эти слова с такой серьезностью, что доярки покатились со смеху.

Дождавшись, когда женщины просмеются, Николай; Кудашов, новичок, тоже с серьезным видом заметил:

— А вы что, не знали разве?

— Чего не знали? — поинтересовались доярки.

— Так ведь на ферме точно будет мужская бригада. Пятнадцать человек заявления подали.

Женщины замолчали, переглянулись, обрушились на Ивана:

— А ты что молчал? Знал ведь небось?

Кайгородов, с трудом пряча в пухлых губах улыбку, поддержал шутку Николая:

— Знать-то знал, да раньше времени не хотелось расстраивать.

Еле потом успокоили женщин…

Ивану понравилось, что новичок сразу вот так, с шуточками, вошел в коллектив — сам-то Кайгородов вживался не просто и не быстро. Нравилась ему в Кудашове добрая настыринка: видел Иван, как нелегко дается парню работа, но без уныния и хмурости делал ее Николай, частенько даже подтрунивал над своей неумелостью. Только однажды сказал Кайгородову:

— Может, и правда бабское это дело? Руки какие-то не такие.

— Руки приучатся, — ответил Иван. — Ну а насчет дела — это ты зря. Самое что ни на есть мужское дело. Будь моя воля — ни одну бы женщину не подпустил к ферме, пока не отвыкнем от вил и лопат…

Как-то утром, входя в помещение, доярки, услышали, как Иван учит Николая:

— У меня, например, тетрадь есть. Каждый день записываю, какая корова сколько кормов съела, сколько молока дала. Это полезная штука. Необходимая. Знаешь, какой корове сколько давать надо. Вот, гляди, Моднице я навильник даю. Модница, она и есть Модница. Ее как ни корми, больше десяти литров не даст. Навильник ее норма. А вот Звездочка все четыре съест, так от нее и отдача чуть ли не в три раза больше. Правильно кормить коров — это, брат, наука целая.

Женщины столпились у входа.

— Та-ак! — звонко врезался в мужской разговор голос Вали Голяковой. — Пришли чуть свет и секретничаете, значит?

— Тихо ты, застрочила, — легонько пришикнула на Валентину Нина Тимофеевна Устюгова, потом уже — Ивану — добавила — А что, Ваня, может, и нам полезно будет послушать, о чем вы тут.

Иван прислонил вилы к дощатой стенке загона, стряхнул клок сена с плеча.

— Отчего ж нельзя послушать? Было бы вам интересно, а мне что — язык без костей.

Где-то перед самым Днем животновода в партком позвонили из района: срочно присылайте передовиков фотографироваться на Доску почета, фотограф будет ждать там-то… «Обязательно Кайгородова прихватите», — сказали. Почему «обязательно», парторгу было понятно. На областном конкурсе мастеров машинного доения Иван занял первое место, вернулся домой чемпионом.

Машина у Хворова была на ходу, и он намеревался управиться с фотографированием по-быстрому. Объехав все фермы, кроме Сладковской, собрал доярок; дело оставалось за Иваном Кайгородовым. «Этот быстро соберется, по-солдатски», — думал парторг, подъезжая к животноводческому городку. Хворову припомнилось, как недавно, после того, как вернулся Иван с областного конкурса, предложили ему бригадирскую должность. «Давай иди, у тебя все данные есть». — «Нет, — ответил. — Тут я на месте, нравится мне это дело. А бригадиром — толку от меня навряд ли будет. С людьми не больно ладить умею». Вот тебе и весь сказ.

Когда парторг вошел в помещение, Иван только что запустил коров с улицы и, легонько пошлепывая по бокам и спинам, загонял их в стойла. Сочно позвякивали замыкавшиеся цепи; дробно стучали о цементный пол копыта.

— Давай собирайся, — пробасил парторг.

— Куда это?

— В район поедем. Сниматься.

Ивана как будто подменили.

— Не поеду.

— Да ты что? Все наши едут. И машина уже на улице. Сейчас мы тебя до дома, переоденешься и…

— Не поеду. Как-нибудь без меня.