Земля

Тариел хотел объяснить, почему он так и не сумел больше повидать Гудуйю, почему не нашел для этого времени, но теперь это не имело смысла, точнее, потеряло смысл. И он решил отделаться шуткой, с тем чтобы рассеять неловкость, неожиданно возникшую между ними.

— Так ты мне все же не ответил, как удалось этой женщине сделать то, что не сумел сделать Варден Букия?

— Да нет же, Тариел Григорьевич. Я тут ни при чем. Это дело позвало дедушку Гудуйю.

Гудуйя сидел, не поднимая головы.

— Как раз дело тут и ни при чем, — угрюмо сказал Гудуйя. — Меня человеческая доброта позвала — вот кто. До прихода этой женщины я не верил в доброту человеческого сердца. Вот так.

— Нравится тебе твоя нынешняя работа, Гудуйя? — спросил Карда.

— Человек не должен чураться никакой работы.

— Хорошо сказано, дедушка Гудуйя, — одобрила Серова.

Еще до выписки из больницы узнал Васо Брегвадзе об аресте Андро Гангия. Сначала он не поверил, не мог поверить своим ушам, рассудку и сердцу. Этот всегда неторопливый, солидный, упорядоченный и даже несколько консервативный человек вдруг сразу утратил все черты своего характера.

Не добившись выписки из больницы, в одной пижаме, он ночью сбежал из больницы домой и утром следующего дня заявился в управление. Ни с кем не поздоровавшись, он стремительно одолел лестницу, коридор и резко толкнул дверь приемной начальника управления. Все встречные с изумлением глядели вслед смертельно бледному, всклокоченному и задыхающемуся Васо. И тут же поняли причину необычного возбуждения инженера Ланчхутского участка. Одни понимающе качали головой, другие, в знак сочувствия, многозначительно молчали.

Даже не взглянув на секретаршу, он прошел к кабинету Карда, распахнул дверь и прямо с порога накинулся на начальника управления:

— П-п-почему вы от меня скрыли?! — Васо смерил Карда жестоким суровым взглядом. Шапку он держал в руках и немилосердно мял ее.

Карда встал и протянул руку для приветствия, но, натолкнувшись на холодный взгляд Васо, смущенно опустил руку.

— Садись, Васо... Ты был в таком состоянии... Я не смог...

— Пр-пр-премного благодарен за участие, но, представьте, я в нем совершенно не нуждался. Зря изволили беспокоиться! — грубо бросил Васо и рухнул на стул. Обхватив голову руками, он тяжело облокотился на стол и сидел так долго, стремясь успокоиться. Но это ему никак не удавалось.

Карда молча стоял над ним. Утешать Васо было бессмысленно. И он со щемящей горечью смотрел на беспомощно вздрагивающие плечи мужчины.

И дома не смог успокоиться Брегвадзе. Он четко, до мелочей вспоминал совещание в ночь перед наводнением. Перед его взором неотступно возникало пышущее лихорадочным румянцем лицо Андро. С каким самообладанием выслушивал Андро несправедливые его, Васо, слова, незаслуженные упреки.

Лежа в больнице, Брегвадзе не раз перебирал в памяти все события той ночи и окончательно пришел к выводу, что предложения Андро были продиктованы интересами дела и имели громадное значение для судеб строительства. Совесть не давала ему покоя. Из больницы он сбежал не только потому, что узнал об аресте Андро. У него возникла неодолимая потребность во всеуслышание признать свою неправоту перед Андро, ошибочность своей позиции.

Вечером он позвонил Тариелу Карда и попросил завтра же направить его работать на Чаладидский участок, самый трудный и нужный участок. Должность не имеет никакого значения, согласен на любую работу, сказал Васо. И подумал: «Лишь бы искупить свою вину перед Андро».

Напрасно пытался Карда убедить его, что в таком состоянии работать невозможно — ведь это могло губительно сказаться на его еще не окрепшем здоровье. Брегвадзе вспылил: ах так, ну тогда я пойду на стройку чернорабочим!

Прекрасно зная характер Васо, Карда понял, что его слова — не пустая угроза. И Карда скрепя сердце направил Васо на действительно самый тяжелый массив — на прокладку главного канала, берега которого неумолимо разрушали оползни. Это создавало постоянную угрозу жизни землекопов. Работа на канале никому особенно не улыбалась, но дело есть дело, и люди работали, позабыв страх. Оползни задерживали и своевременную сдачу канала. Сползшую землю необходимо было выбрасывать снова, бесконечно приходилось укреплять стены, что требовало дополнительных и не предусмотренных сметой расходов. Одним словом, дело тормозилось.

Брегвадзе обрадовался своему назначению на главный канал. Здесь он знал каждого из работающих: и рабочих, и технический персонал. Со всеми у него были добрые, деловые отношения. Даже с Исидоре Сиордия.

Брегвадзе высоко ценил в каждом человеке его деловые качества и готов был закрыть глаза на любые недостатки, пусть весьма существенные. Однако он видел, что прораб Сиордия заискивал перед начальством, вилял хвостом перед каждым, стоявшим выше его по положению, и буквально садился на голову каждому, кто хоть немного зависел от него. Брегвадзе была ненавистна эта черта характера Сиордия. Прораб, тушуясь перед своим непосредственным начальником, не осмеливался измываться над рабочими в присутствии Васо.

Ни на одном из массивов Ланчхутского участка не оползали берега каналов, хотя почва там была не менее болотистой, чем в Корати, Квалони или Чаладиди.

Так почему оползни не давали покоя строителям главного канала? Брегвадзе решил лично обследовать всю трассу главного канала. Уже несколько раз он вдоль и поперек исходил все участки главного канала. Сиордия повсюду сопровождал его. Вместе с ними ходил и Гудуйя Эсванджия. Они досконально обследовали стены канала, внимательно осмотрели и местность, по которой канал предстояло вести дальше. Поисковую работу здесь проводила партия Серовой. Каких только оползней не насмотрелся на своем веку Васо Брегвадзе! И всегда их основной причиной были подпочвенные воды.

«Да, трасса изучена из рук вон плохо, — думал Васо. — Но почему хотя бы Андро Гангия не обратил на это никакого внимания? Нельзя было этого не увидеть, нельзя. Непонятно, в чем тут дело».

Когда Андро Гангия пришел работать в управление, трасса главного канала давно уже была утверждена.

Исидоре то и дело заглядывал в глаза Брегвадзе. Он прекрасно понимал, что волнует инженера, и удивлялся, почему тот ни о чем не спрашивает его, Исидоре. Ведь Сиордия пришел на строительство намного раньше Васо. Сначала Исидоре работал на Квалонском массиве Чаладидского участка. Он отлично помнил все этапы разработки технико-экономического проекта. Да что помнил, он сам принимал непосредственное участие в его разработке. Васо Брегвадзе хоть и знал об этом, но никогда ни о чем не спрашивал. У Исидоре аж скулы сводило от нетерпения и злости. Наконец он не выдержал и, поколебавшись, вкрадчиво сказал:

— А я знаю, о чем вы думаете, товарищ Васо.

— О чем же? — быстро спросил Васо, раздраженный его тоном.

Гудуйя Эсванджия прислушался. И ему не понравился тон Исидоре. Он сумрачно уставился на него.

— Тяжело говорить, но и молчать я не имею права, — проговорил Сиордия.

— Так говори же! — тоном приказа потребовал Васо, предчувствуя недоброе.

— Вы думаете, куда это глядели гидрологи, составляющие проект?

— Н-н-ну, и куда же они глядели, по-твоему? — заикаясь от волнения, выдавил из себя Васо.

— Тяжело говорить, товарищ Васо, — вновь повторил Исидоре, вытирая холодный пот. Он чертовски робел перед Брегвадзе, тем более сейчас, когда встречался с его взглядом, полным невысказанной угрозы. — Очень тяжело говорить, товарищ инженер.

— Почему же тяжело, если ты собираешься говорить правду?

— Тяжело потому, что составители проекта умышленно пренебрегли влиянием подпочвенных вод, — едва слышно промямлил Сиордия.

Брегвадзе по-прежнему грозно смотрел на него. Предчувствие чего-то недоброго еще больше усилилось.