Землячки 4. Сульма
Шрифт:
– Как?... Почему?... Зачем?...
Глаза не хотели воспринимать написанное и перевели взгляд на лежащий рядом карандаш, но сознание уже среагировало на угрозу -- ноги тут же согнулись в коленях, и она рухнула на пол.
Боль в левом плече заставила повернуться на спину. Она ещё спала, интуитивно шаря рукой, чтобы подсунуть под голову подушку, но таковой не оказалось. Открыла глаза. Увидев пустые стены и согнувшуюся над ней пальму, поняла, что уже видела такое, и всё вспомнилось... "Меня не ищи". Слёзы затуманили взор.
– Неужели он меня бросил... Как
Она пыталась проморгать катившиеся слёзы, но ничего не получалось. Ещё это яркое солнце слепило глаза, а подняться не было сил.
– Даже намёка на подобное отношение не было... Ведь я его ни к чему не принуждала, только товар мне подвозил к рынку... И машину я ему купила... И квартиру эту... Хотели магазин свой открывать... Как он мог... Три года вместе.
– Виноватая мыслишка подсказывала разгадку.
– Может это из-за того, что я не беременела? Но он никогда даже не упоминал об этом...
Не в силах бороться с обжигающими солнечными лучами сквозь не прикрытые стёкла, она тяжело поднялась и поплелась на кухню, поглаживая ушибленные места. По пути заглянула в приоткрытую дверцу стенки, встроенной вдоль всей торцевой части комнаты ещё прежним хозяином квартиры.
– Он украл у меня всё... Всю мою постель, пуховое одеяло, пуховые подушки, даже шубку мою... Осталась -- в чём мать родила... Все пуховые свитера... Все новые упаковки с постельным... Значит, и деньги, наверное, все забрал...
Она вернулась в комнату, открыла тайник -- пусто. Слёзы опять покатились градом.
– В моём кошельке осталось несколько рублей, только на хлеб. Как жить?
В кухонном шкафу нашла неоплаченные квитанции за жильё, газ, свет, телефон.
– Как жестоко... Как жестоко...
Присела на сундук с отяжелевшими от горя руками и всё никак не могла поверить в произошедшее.
– Наиль! Как ты мог растоптать все наши чувства! Ведь ты любил меня! А теперь тебя нет. Что мне делать без тебя! Как жить?
Разделась, с трудом забралась в ванную, лежала в хвойной пене и плакала, и плакала, и плакала. Жаль было саму себя. Каким подленьким оказался её спутник по жизни, её первый любимый мужчина.
В хлебнице пол-булки черствого белого хлеба.
– Значит, он уехал, как только я вышла из дома, - рассмотрела оставшиеся запасы еды, - рис, мука, полбутылки растительного масла, пять картофелин, полкоробочки пакетиков чайной заварки, сахарница полная, кофе на донышке, лапши две упаковки, пара пачек кукурузных хлопьев.
Приготовила кофе, отпивала мелкими глоточками, обжигая внутренности и осознала вдруг, что она -- одна теперь. Душа горем горевала, слёзы лились, не переставая.
– Сейчас я должна вымыть полы, потом -- спать, а утром -- с товаром на рынок, так как в первую очередь надо долги погасить по коммуналке.
На следующий день, заняв свободный ларёк, развешивала, раскладывала свои товары.
– Сульма, приветик! Ты сегодня раньше нас. Давно приехала?
– Вчера.
– Где в этот раз была?
– В Казахстане.
– Удачно
съездила?– Да нормально вроде.
– А что невесёлая?
– Устала.
День был пятничный, народу было много, и торговля получалась. К концу дня она уже не сомневалась, что в понедельник сумеет рассчитаться с долгами и прикупить себе съестных запасов. С рынка уходила в числе последних.
– Твой что, не приедет за тобой сегодня?
– Спросила соседка, видя, что она тащит на себе огромный баул.
– Не приедет, Даша... Не приедет никогда больше...
– Что-то случилось?
– Случилось. Уехал он.
– Надолго?
– Навсегда.
– И опять слёзы брызнули из глаз.
– Да ты что!
– Удивилась та.
– Сульма, так подожди, наш вон подъезжает, грузи к нам давай, подбросим, не очень ведь далеко.
Даша сама взялась за её сумищу, помогла поднять в багажник, а она только слёзы лила и ничего не могла произнести.
– Заехать утром за тобой?
– Нет, не надо, утром я сама как-нибудь. Спасибо.
Весь день она простояла на ногах, перекусила только чаем с отварным рисом. Термос большой трёхлитровый из Узбекистана он, видимо, тоже прихватил с собой, пришлось чай наливать в бутылку капроновую из-под минералки. Но она давно привыкла к мелким лишениям, связанными с рыночной торговлей, и её тело привыкло переносить небольшие стрессовые состояния, время от времени возникающие. А сердце болело от плача.
Бросив поклажу, собралась-таки в магазин за продуктами -- впереди два бойких торговых дня, а в понедельник она отдохнёт, тогда и наплачется досыта.
Неделю со слезами рассказывала подружкам-товаркам, как её обчистил бывший друг.
– А вы не расписаны с ним были?
– Не расписаны.
– Подлец какой!
– Обидно, девочки.
– Небеса его накажут! Не плачь, не стоит он того.
– Я ж всё для него делала... Всё для него...
– Сульма, нельзя так сильно любить. Говорят, Бог забирает всегда то, что мы любим очень сильно.
– Не знаю, как мне теперь быть...
– Квартира-то хоть на тебе?
– Только одни стены у меня и остались. На мне квартира.
– А машина?
– На нём была.
– Замки смени обязательно, а то вдруг снова заявится.
– Не заявится, - высказала предположение другая.
– Откуда знать, что у него на уме.
– Замки новые не помогут, если он надумает войти. Надо двери железные ставить, фирма здесь у нас открылась, красивые крепкие двери ставят.
– Где?
– На улице Горького.
– Даже не знаю...
– Поставишь новые двери, и не перейдёт он твой порог никогда, и сама быстрей успокоишься. И из сердца его выкинь. Забудь его. Нет его.
– Так жалко. Хорошо ведь жили...
– Нет. Не совсем, видно, хорошо, раз такой конец. Не по-мужски он поступил.
– Я до сих пор не могу поверить, что он это всё сам придумал. Может его кто с толку сбил?
– Конечно. Бабёнка какая-нибудь. А откуда он родом?
– Из Башкирии.
– Ты была там у него когда-нибудь?