Земляки по разуму

— Смотри, Наташа, а ребеночек-то шевелиться, — воскликнула Варвара Моисеевна, чтобы как-то разрядить невеселую обстановку.

— Да уж, — отрешенно хмыкнула Наталья Семеновна, погруженная в материнскую печаль.

— А ведь, если мне не изменяет память, у дочурки твоей сегодня день рождения, — хитро прищурилась подруга.

«И, возможно, последний, — мелькнуло у Марии. — Ведь если я рожусь заново, то это будет уже другой день…»

— Угу, — кивнула мать, давая понять, что в этот день, много лет назад она и в мыслях не допускала, что когда-нибудь ей придется стоять над больничной койкой именинницы.

— Я тут, — Цугундер неожиданно сменила свое шамканье на заговорщицкий шепот, — когда Жулечку кормить бегала, прихватила с собой…

— Что? — сбитая с толку подпольными повадками подруги, наконец-то отрешилась от тяжких дум Наталья Семеновна.

— Ну, это… Чтобы отметить.

— Что ты плетешь?

— Я про день рождения. Да и за здоровье ребеночка не помешало бы.

— Что-то я тебя не понимаю.

— Это все потому, что мы с тобой давно не виделись, — вздохнула Цугундер. — Раньше ты выпить никогда не отказывалась!

— Выпить?!

— Не кричи, а то все сбегутся!

— Кто все?

— Ну эти, врачи, медсестры и, — как их, чертей? — интерны. Ты же должна знать, как в больницах пьют!

— Как? — совершенно ошарашенная Наталья Сергеевна присела на краешек кровати.

— По-черному! Как мой сосед, ни дна ему, ни покрышки!

— А он, что, тоже врач? — попыталась было теща Семена извлечь из слов подруги полезную, как ей показалось, информацию о неизвестном ей враче, подобно тому, как утопающий хватается за соломинку, но не тут-то было.

— Какой он к черту врач? Так, находка для патологоанатома, который специализируется на циррозах печени, — отмахнулась Варвара Моисеевна, полезла в сумку и вынула оттуда бутылку. — Вот, винца красненького прихватила в гастрономе. Для кровообращения, говорят, жутко полезно.

У матери Саньковской отнялась речь, а Мария, наоборот, вернулась в реальность и стала напряженно ждать продолжения, живо представив себе граненый стакан, в котором отливает рубином пьянящая влага. От когда-то ненавистного привкуса перебродившего винограда потекли мысленные слюни.

Послышалась возня с пробкой, сменившаяся бульканьем жидкости.

— Грех отказываться, Наташа!

***

Дверь шлюза открылась, и друзья оказались тет-а-тет с роботами.

— Проходите, — Семен отступил в сторону.

— Ты собираешься пустить их внутрь?.. — прошипел ему на ухо Длинный. — Тогда я умываю руки!

— Лучше просто помой их, — подмигнул ему Саньковский, — потому что я собираюсь устроить роскошную тризну!

— Тризну?

— Ну, памятный обед по своим товарищам, понимаешь?

— Но ведь я еще живой!

— Слышишь, Длинный, у меня складывается впечатление, что длительное пребывание в подпространстве способствует размягчению мозгов у тех, кто выше меня ростом. Стоять!

Последний приказ относился к инопланетным созданиям и те послушно застыли.

— Кругом! — продолжал притворяться сержантом Семен.

К друзьям немедленно повернулись две на диво бессмысленные физиономии.

— Что-то мне их глаза не нравятся, — пробормотал Длинный.

— Да, они не такие красивые, как у тебя, — фыркнул Саньковский, внимательно рассматривая копии землян, — но и не такие отмороженные. Есть в них какая-то изюминка, не правда ли?

— О сушенном винограде компьютер ничего не говорил…

Семен с удивлением посмотрел на друга.

— Интересно, что бы он сказал, прозондировав тебя? Что воду в твоем организме заменяет тормозная жидкость?.. Или что мозги слеплены не только из серого, но еще и из буро-малинового вещества?..

— Ты бы не выпендривался, — Длинный обиженно нахмурился, — а то не посмотрю на этих свидетелей и врежу как следует…

— Ладно, ладно. Предлагаю приступить к делу, то есть, к телу. Ты к левому, а я — к правому.

Подойдя к Горелову-штрих, Саньковский принюхался. Водкой, что называется, и не пахло. Тут у него защемило сердце — он вспомнил любимую, нос которой улавливал в воздухе молекулу перегара даже при соотношении один к миллиарду…

Но ведь не мог же компьютер соврать? Или же Длинный угадал, и проклятая железка выдала им их желаемое за действительное?.. Бред, конечно, но чем черт не шутит, особенно устами Длинного?..

Так размышлял Семен, изучая безыскусную рожу искусственного Горелова. Его пытливый взгляд ностальгически скользил по ложбинам и взгорьям туго обтянутой инопланетным дерматином физиономии, однако там, по большому счету, не за что было зацепиться глазу.

Испытав разочарование — назвать эту мерзкую ряху родной даже язык не поворачивался, — он скосил глаза на Длинного. Тот, ничтоже сумняшасе, возможно, потому что с майором Вуйко его не связывало практически никаких воспоминаний, кроме разве что ограбления банка, где бравый начальник охраны играл эпизодическую роль, тыкал кулаком в свисающее брюхо и бормотал:

— Делиться тушенкой будем или нет? Вон какое пузо отожрал, крохобор!

Голова, снабженная искусственным интеллектом, по своей мощности явно соответствующим милицейскому, послушно кивала.

— Попробуй выковырять тушенку из естественных отверстий, — посоветовал Семен и на всякий случай уточнил: — Я имею в виду рот или, в крайнем разе, нос.

— Ну ты как здрасте! Где еще мне предложишь поковыряться? — буркнул в ответ Длинный и рявкнул на безмозглую копию Вуйко. — Колись, давай!

И тут робот раскололся, однако вместо желаемой тушенки он обрушил на Длинного водопад словесного поноса.

— Перед собой вы видите один из древнейших, а если точнее, то самый древний и загадочный артефакт местной цивилизации, уцелевший с незапамятных времен…

— Это кто тут артефакт? — от изумления у Длинного отвисла челюсть. — Да еще уцелевший с незапамятных времен?.. Это он про тебя, Семен, что ли?

Саньковский не удержался от улыбки, сообразив, каким образом обитатели Понго-Панча нашли выход из положения, в котором оказались после того, как оригиналы гидов исчезли. А майор-штрих, услышав ключевое приветствие, тем временем продолжал вываливать на Длинного информацию для залетных любителей экзотики.