Земляки по разуму
Шрифт:
— Фасилияс, это совсем другая планета, — кивнул Семен.
— Значит, Земля уцелела?!
— Конечно, нам ведь не впервой ожидать конца света. Вертится старушка, как и завещал ей Галилей.
— А где же мы находимся?
— Это шестая планета вашей солнечной системы.
После секундной паузы осьминоги заверещали:
— Здесь же жизнь противопоказана!..
— Ты нас чуть не угробил!..
— Тхариузок тебя побери!..
— Ну так не угробил же, — отмахнулся от сородичей Фасилияс и, когда те умолкли, не то потрясенные этой открытой им истиной, не то собираясь заключить молчаливый
Семен нахмурился, собираясь с мыслями, как бы попроще все рассказать, как тут Длинный зашевелился и сказал:
— Рыбки…
Фасилияс моргнул и страшно удивился:
— Вы прилетели сюда на рыбалку?!
— Это он, — открестился от дикого предположения Саньковский. — А я… А мне нужна справка…
— Она тебе уже давно нужна, — буркнул Длинный, открыв глаза и с недоверием рассматривая Фасилияса и остальных. — А этот… эти здесь откуда взялись?
— Мы их спасли.
— Да-а… А ты не верил, что я правильно указал планету.
— А их здесь и не было, пока мы не появились.
— Так выходит, что они за нами следили? Я всю дорогу это чувствовал!.. — к Длинному начала возвращаться родная ему паранойя, что с некоторой натяжкой можно было считать признаком выздоровления, в смысле прихода в адекватное состояние. — Выследили таки, значит…
— Я думаю, что у нас есть и другие проблемы, — хмыкнул Семен. — Мне хотелось бы…
— Твой нездоровый оптимизм нас до добра не доведет, ибо дорога туда не вымощена благими намерениями, — хмуро перебил его Длинный мрачной фразой, вполне достойной того, чтобы называться тирадой.
Фасилияс, видя, что кризис общения грозит принять затяжной характер, издал несколько непечатных звуков. От их неожиданности Длинный вздрогнул и принял полувертикальное положение.
— Здравствуй, — сменил речь на человеческую Фасилияс. — О каких рыбках речь? У меня есть некоторый опыт…
— Да ну их к черту, этих рыбок, — перебил его Саньковский. — Ты-то как здесь оказался и что это за хреновина?
Осьминог понял, что объясняться в данной ситуации придется исключительно ему.
— Понимаешь, — начал он. — После того, как я покинул планету без согласия родителя, Совет старейшин запретил молодым даже приближаться к космическим кораблям. Поэтому после возвращения я предложил своим товарищам пойти другим путем…
— Ходил уже один, ни дна ему, ни покрышки… — цыкнул зубом Длинный.
— Не перебивай, — попросил Семен. — Ну и?
— Ну, значит, пошевелив мозгами, мы пошли по пути телепортации. И создали вот этот аппарат, при помощи которого я хотел показать товарищам свою родину… или что там от нее осталось… Ведь осталось же, правда?
— Осталось, осталось… — кивнул Семен, параллельно размышляя, как бы свернуть разговор к справке, даже еще не задумываясь, как она должна выглядеть, чтобы хотя бы показаться Марии убедительной. — Слушай, мне бы надо с твоими сородичами пообщаться…
— Так кто ж против?! — воскликнул Фасилияс. — Вот они, к твоим услугам!
— Нет, не с этими. Мне нужно… э-э… сделать так, чтобы Мария поверила, что ни я, ни наш сын не обладаем вашей способностью к переселению в другие тела.
— А что в этом плохого?
Саньковский
посмотрел на него столь укоризненно, что Фасилиясу вспомнились все его земные приключения, и он моментально почувствовал себя не в своей тарелке.— Извини, Шемен… А Мария с тобой?
— Этого еще не хватало! — встрял в разговор Длинный. — Сказано же, что баб и прочую тварь на корабль, тем паче космический, не пущать. Были уже прецеденты…
Семен двинул его локтем в бок, дабы нелицеприятные факты покорения землянами космического пространства остались тайной, и отрицательно покачал головой.
— Но как же кто-нибудь из наших сможет это узнать, если она… там?
— На то они и старейшины, — отрубил Саньковский, решив, что не гоже ему цацкаться с молодняком, который, образно говоря, ни уха ни рыла в проблеме. — Иначе нам с Длинным придется остаться у вас навсегда. И вы вымрете с голоду, потому как он никому рыбу есть не даст, правда, Длинненький?
— Да я! Держите меня трое! — Длинный поднялся во весь свой рост и скорчил страшную рожу, от которой наверняка бы шарахнулась прочь какая-нибудь карликовая акула.
Фасилияс прочирикал что-то свое дернувшимся было в стороны сородичам и все осьминоги дружно издали серию звуков, где угадывался неземная, а посему еще более обидная насмешка. Было понятно, что ультиматум прозвучал вхолостую.
Это сообразил даже Длинный и тут же сделал обидный для друга вывод:
— Вот! Понял, даже они рыбок не едят!!! — он повернулся к Фасилиясу. — Дай же я тебя обниму, брат во разуме!
Фасилияс с готовностью прыгнул в его объятия и межпланетному инциденту, грозившему перейти в фазу полного непонимания, был положен конец.
Вальяжно повиснув на Длинном, словно гиббон на пальме, Фасилияс обернулся к Саньковскому и остальным сородичам:
— Я так понимаю, что пока мы вас не свезем к старейшинам, вы нам экскурсию на Землю не устроите, так?
— Вроде того, — кивнул Семен, невольно улыбаясь противоестественному единению разумной жизни и Длинного.
— Тогда я предлагаю подсоединить генераторы корабля к нашему аппарату, и тогда мощности должно хватить на возвращение на нашу планету.
— Если нас снова не занесет к тхариузоку на кулички, — каркнул его сородич-пессимист.
— Не разводи панихиду, — прикрякнул на него Тохиониус. — Обратно пойдем по пробитому каналу.
Сквозь пелену осознания ужасного факта, что у него не осталось наследника, пусть и такого, которого опасается вся планета, а, может быть, именно благодаря этому еще более страшного в своей реальности события, Тохиониус смотрел, как тает последний дымок над руинами лаборатории. Ему с тоской вспоминались разные случаи из их совместной жизни, которые в свое время его жутко бесили, а теперь, сквозь призму смерти отпрыска, казались сердцещипательными и умилительными. Сентиментальный в глубине души, как и все его сородичи, Тохионис раскинул в стороны щупальца, практически превратившиеся в отбивные, и истошно закряхтел. Словно в ответ ему в воздухе повис вибрирующий свист, а затем среди руин, где, казалось бы, все, что могло, уже давно взорвалось, шарахнула огненная вспышка.