Земное счастье

Он очнулся от размышлений и обнаружил, что они с Мараном одни, все разошлись.

— Одевайся, — сказал Маран. — Я видел тут недалеко в лавке арбалет. Пойдем, посмотрим, примеримся.

Дан смотрел вокруг с удивлением. Он никак не мог отрешиться от мысли, что находится в земном лесу, настолько толстые, тесно составленные стволы, низкие кроны, кустарник, трава на полянках, сочные зеленые листья, даже тропинки, испещренные вылезавшими из утоптанной почвы узловатыми корнями, напоминали земные. Конечно, деревья были другие, хотя Артур и обнаружил кроме сосен еще два родственных земным вида, некогда, наверно, перевезенных то ли с Земли сюда, то ли отсюда на Землю, но, в целом, это были другие деревья, однако они не очень отличались от земных, и человек вроде Дана, не блиставший познаниями в ботанике, никогда не смог бы определить разницу. Из лиственных деревьев он знал лишь дуб да клен, еще каштан, но прочие… Только изредка попадались растения, различие которых с земными бросалось в глаза, например, куст, похожий на шиповник, но с ярко-зелеными цветами. Такие детали да неслышно ступавший снитт возвращали его к действительности. Они не понукали животных, и те, предоставленные самим себе, медленно несли своих всадников по лесу, выбирая более или менее проходимые тропки. Тропинка влилась в очередную поляну, оказавшись на ней, Дан ехавший впереди, остановился и повернулся к Марану. Вид у того был совершенно отсутствующий, на губах слабая улыбка, видимо, отражение далеких мыслей, и Дан лукаво спросил:

— Путешествие вспоминаешь?

— Какое путешествие?

— Не прикидывайся. Твоя знаменитая броня на одном направлении превратилась в скорлупу, которая то и дело трескается. Стоит мне увидеть эту твою улыбку, и я сразу понимаю, что ты думаешь о Наи.

— А что, нельзя? — спросил Маран.

— Можно! Но только…

— Да?

— Нам надо подстрелить кого-нибудь… я имею в виду дичь. Не возвращаться же с пустыми руками.

— Пожалуй. Хотя я вчера уже предупредил кара, что на наших островах почти нет лесов, и мы охотимся только на морских птиц и животных, но все-таки хорошо бы… А часто она трескается?

— Что?

— Скорлупа.

— При мне нередко.

— А при других?

— Не видел.

— Тогда ничего. Тебя я так и так уже пустил за загородку… Я, честно говоря, представлял себе эту охоту иначе. Как в книжках. Куча народу, загонщики, собаки, общая неразбериха, не поймешь, кто кого подстрелил…

— Я, в общем, тоже…

Да, охота оказалась совсем не похожей на те, которые описывали земные романы. В условленном месте на опушке леса собралось человек двенадцать мужчин, среди которых Дан с удивлением увидел и наследника престола. Горт был один, без слуг… собственно, здесь не принято было держать горничных или камердинеров, прислуга гостиничная или дворцовая, но не личная… да и вообще тут присутствовали только дворяне, единственный человек, попроще одетый, остался у кареты, а может, фургона, из которого вынули и раздали арбалеты и стрелы. Занимался этим лично кар Асуа, хозяин охоты, которому принадлежал и лес, довольно густой, но с немалым количеством протоптанных сниттами тропинок. Охота больше походила на состязание, каждому выдали по двадцать меченых стрел, по которым предполагалось опознавать убитую дичь, вернее, убийцу дичи, и охотники разъехались в разные стороны поодиночке и парами. Никакого другого оружия. И никаких собак. Дичь полагалось находить самим. Конечно, они всегда могли отговориться своим островным происхождением, но возвращаться с пустыми руками тоже как-то не улыбалось…

— Проблема не только в том, где ее найти, эту дичь, — сказал Маран, — но и в том, как понять, дичь ли это. Еще притащим что-то несъедобное, это хуже, чем ничего не принести.

— А как мы ее подстрелим? Сомневаюсь, чтобы я так, сходу, попал из незнакомого оружия в движущуюся мишень.

— Это как раз не проблема. Я взял станнер. Собьем из станнера, а потом вонзим стрелу. Но в кого?

— А как охотятся на Торене? — полюбопытствовал Дан. — Там ведь тоже леса.

— Понятия не имею. Никогда не пробовал. Правда, в свое время Песта приглашал меня и не раз. Он был заядлым охотником и вовлек в любимое занятие всю верхушку Охраны. Но во мне инстинкт убийцы угас давно. Если когда-либо имелся. Я всегда чем-то отговаривался, так что опыта у меня никакого. А у тебя?

— Тоже.

— Придется экспериментировать, — решил Маран.

Подумав, он соскочил со снитта, привязал его к дереву и стал собирать валявшиеся на поляне во множестве шишки, складывая их в карманы длинного кожаного жилета, какие им выдали вместе с арбалетом или в дополнение к арбалету, помимо четырех других на левом боку жилета был длинный узкий кармашек, предназначенный специально для стрел, с толстым полукруглым донышком из твердой кожи. Дан, не совсем понимавший смысл его действий, последовал тем не менее его примеру. Потом Маран извлек из потайного отделения кошелька крошечный станнер и углубился по почти незаметной тропинке в лес. Дан шел за ним след в след, стараясь ступать так же беззвучно. Отойдя от поляны, Маран вынул несколько шишек и стал левой рукой по одной бросать в кусты, держа правую руку со станнером наготове. Дан воспринял новоизобретенный метод скептически, однако, к его удивлению, после двух- или трехкратного повторения этих манипуляций, очередные кусты, в которые кинул шишку Маран, зашевелились, и тот, мгновенно сделав зигзагообразное движение станнером, подошел к кустам, поискал и вытащил оттуда небольшого зверька, весьма напоминавшего зайца.

— Годится? — спросил он подошедшего Дана.

— По-моему, да.

— По-моему, тоже. — Маран вынул из кармана стрелу, примерился и… опустил руку.

— Быстрее, — сказал Дан, — еще увидит кто-нибудь.

— Не могу.

— Оставь, ради бога! На Перицене не ты стрелял всякую дичь?

— На Перицене она убегала, — возразил Маран.

— Ну дай я…

Маран посмотрел на него, потом вздохнул.

— Не надо.

Его рука не дрогнула, и он точно попал, куда целился, прямо в сердце злополучного зверька, но Дан заметил, что он стиснул зубы. А потом сказал:

— Все, с меня хватит. Держи. Я подожду тебя на поляне, у сниттов.

Он отдал Дану станнер и пошел по тропинке обратно, неся добычу за уши.

Дан был не особо уверен, что ему удастся повторить этот трюк, тем более, что он сомневался в быстроте собственной реакции, однако уже через несколько минут он кого-то вспугнул, правда, не попал, но еще три-четыре повторения, и прямо перед ним неуклюже поднялась в воздух крупная птица, которую он без труда сбил из станнера. Только тогда он сообразил, что это охотничий лес, тут должно быть много дичи и, в основном, непуганой, ведь здешние охотники не устраивают шум на всю округу. Он поднял птицу за крыло, вынул стрелу и понял, почему колебался Маран. В момент выстрела он даже почувствовал секундный охотничий азарт, но теперь, когда он держал беспомощную птицу в руке, у него возникло ощущение, что он должен совершить хладнокровное и безжалостное убийство. Но он все же пересилил себя, потом таким же образом добыл вторую птицу, засунул станнер поглубже во внутренний карман куртки, закинул арбалет за спину, взял в каждую руку по птице и пошел к поляне.

Еще в отдалении он расслышал громкий, возбужденный голос, слов не разобрал, но почувствовал угрозу, ускорил шаги, потом почти побежал и уже у поляны услышал последнюю фразу:

— Неужели ты думаешь, что кар Асуа позволит кому бы то ни было безнаказанно ухаживать за его женой?

Дан рванулся вперед и увидел прямо напротив, но отнюдь не в пределах досягаемости, метрах в пяти-шести, кара Асуа, который целился из арбалета в Марана, неподвижно сидевшего на траве, прислонившись к стволу огромного дерева. Дан мог бы снять кара из станнера, будь станнер у него в руке, но единственное, что он успел, бросить своих птиц наземь. Кар двинул прикладом, стрела вылетела, просвистела в воздухе и вонзилась в дерево над головой Марана. Тот даже не шевельнулся, в лице ни одного движения, но когда стрела задрожала в стволе, он запрокинул голову, посмотрел, потом выдернул стрелу рукой и поднялся. Кар больше стрелять не пытался, а повесил арбалет на плечо и смотрел на Марана… нет, не зло, даже не сердито, а с интересом. Не взглянув в сторону своего арбалета, который лежал под деревом на траве, Маран подошел к кару, протянул тому стрелу и спокойно сказал:

— Плохо целишься, кар Асуа. Да и не по адресу. Я и не думал ухаживать за твоей женой.

— Само собой, — ответил кар неожиданно добродушно и вдруг рассмеялся. — Ты не тот парень, который польстится на такую ледышку. — Он хлопнул Марана по плечу и добавил: — Оставь стрелу на память. Только признайся — ты знал? Кто-то проболтался?

— О чем? — спросил Маран.

— Ничего он не знал, — глубоким басом проворчал Горт, выступая из-за дерева. — Человек, который может выйти на финальный бой против наследника Горта, не испугается арбалета кара Асуа. Плати, кар.

Кар вынул из кармана кожаный мешочек, набитый, видимо, монетами, и подал его Горту, тот мешочек спрятал, извлек из внутреннего кармана какой-то маленький предмет и протянул его Марану. Ничего не понявший Дан поднял своих птиц и вышел на поляну. Увидев его, Горт понизил голос и стал что-то говорить Марану шепотом, Маран выслушал, кивнул и пошел к своему снитту. Горт и кар направились в противоположную сторону, видимо, оставили своих скакунов поотдаль, и Дан получил возможность без помех подойти к Марану.

— Что это значило? — спросил он, впихивая птиц в прикрепленную к седлу сумку, со спокойствием, удивившим его самого. — Он хотел тебя убить?

— Ну что ты! Меченой стрелой в присутствии, можно сказать, полутора десятков свидетелей? Он же не сумасшедший.

— Смягчающее обстоятельство.

— Ревность? Ты же видел их кодекс, ревность у них не котируется. Да нет, я сразу понял, что он собирается меня попугать. Поэтому и не пошевелился, чтобы не помешать ему целиться. В дерево.