Земной круг. Компиляция. Книги 1-9.

Играя желваками на щеках, Витари хмуро посмотрела сверху вниз на вновь провозглашенного короля Стирии.

— Его невидимые легионы уже в пути.

Прежде чем ответить, Шев кашлянула, прочищая горло.

— Пока они сюда не добрались… можно ли поинтересоваться, не припасла ли ее светлость что-нибудь для меня?

— О, у ее светлости прекрасная память, и она никогда не забывает долги, что герцог Орсо и его сыновья подтвердили бы, окажись у них такая возможность. — Витари извлекла небольшой бумажный свиток. — Муркатто всегда расплачивается сполна.

Теперь, когда дошло до дела, Шев почувствовала необъяснимую, беспричинную тревогу. С наигранной решительностью она выхватила из пальцев Витари свиток, нырнула с залитого солнцем балкона в полутемную раззолоченную комнату и развернула на столе свиток, содержащий несколько абзацев рукописного текста.

— Третьего дня… неважно, неважно… засвидетельствовано… неважно… я, Хоральд Гаста, известный также как Хоральд Палец из Вестпорта, настоящим сообщаю, что дарую полное свое прощение воровке Шеведайе уль Канан мут Майр… — Она вскинула голову. — Воровке?

Вошедшая с балкона Витари вздернула медно-рыжую бровь.

— А ты предпочла бы шпионку?

— Я предпочла бы… — Что она предпочла бы? — Может быть, специалист по добыванию?

Витари громко фыркнула.

— Лично я предпочла бы, чтоб моя задница была такой же упругой, как двадцать лет назад. Мир нужно принимать таким, какой он есть.

— Если хотите знать мое мнение, то задница ваша и сейчас выглядит отлично.

Витари прищурила глаза, и Шев снова прокашлялась.

— Ладно, воровка так воровка. — Она продолжила чтение. — За все причиненные мне обиды, включая подлое убийство моего сына Крэндала… Подлое? Подлым в этой истории было только то, то он заявился с четырьмя мужиками убивать меня! Я зарубила его топором, глядя ему в лицо, и это было самое меньшее, чего он заслуживал. Я…

— Шеведайя, слова — это всего лишь слова. Пусть себе выражается как хочет. — Витари с полузакрытыми глазами махнула рукой. — Не следует тратить нервы из-за всякой пакости.

— Верно сказано! — Шева набрала в грудь воздуха и вернулась к документу. — Настоящим я сообщаю, что отказываюсь от всех прав на месть и на требования возмещения и торжественно клянусь при условии отсутствия в дальнейшем существенных обид в мой адрес не причинять целенаправленного вреда вышеупомянутой Шеведайе или кому-нибудь из ее партнеров. — Она пробежала глазами остаток текста, внимательно всмотрелась и фыркнула:

— И где же подписался великий и ужасный Хоральд Палец?

— Не знаю, какой он великий и какой он ужасный, но писать этот ублюдок умеет не лучше, чем я — петь.

— А вы не умеете петь?

— Мне доводилось зарабатывать на жизнь, пытая людей, но у меня никогда не хватало жестокости заставлять их слушать мое пение.

— Но разве это действительно?

— Это чушь собачья. Но Хоральд дал слово лично великой герцогине. Вот это действительно, а не то за ним образуется еще один должок. Он же не дурак. Он соображает.

Шев закрыла глаза, медленно глубоко вздохнула и почувствовала, что улыбается.

— Я свободна, — прошептала она. — Да возможно ли это? Через столько лет! Я свободна, — повторила она, быстро мигая, чтобы прогнать подступающие слезы, и тут ее колени ослабли, и она рухнула в ближайшее кресло. И так и сидела с закрытыми глазами, думая о том, что она может вот так сидеть с закрытыми глазами, не оглядываясь то и дело, не вздрагивая от каждого шороха, не присматривая заблаговременно пути для бегства, не планируя, куда это самое бегство направить.

Боже, она свободна!

— Значит… — она открыла глаза, — значит, все кончено?

Витари уже наливала себе очередной бокал вина.

— Если только ты не захочешь снова взяться за дело. Для лучшего во всей Стирии… специалиста по добыванию я всегда найду занятие.

— О нет! — воскликнула Шев, скрутив свиток и поворачиваясь к двери. — Прямо с этого часа я приступаю к тихой жизни.

— Пробовала я тихую жизнь, — Витари подняла бокал к свету, и прошедший сквозь него солнечный луч окрасил ее хмурую усмешку в кроваво-красный цвет. — С неделю примерно. Адски скучное занятие.

— Боже, я согласна и поскучать! — Шев пришлось выкрикнуть эти слова во весь голос, чтобы услышать хотя бы самое себя сквозь очередной всплеск аплодисментов, приветствующих короля Джаппо и сотрясающих землю. — Просто жду не дождусь!

Она перепрыгивала через две ступеньки, и топот звонко отдавался в глухой, облупленной, разукрашенной пятнами плесени лестничной клетке. Бумагу с подписью Хоральда внизу она сжимала руке так, будто она являлась пропуском в счастливую новую жизнь — чем она и в самом деле являлась, — и улыбаясь так широко, что даже щеки болели, выстраивала в уме восхитительные сцены того, что произойдет, когда она распахнет дверь и Каркольф поднимет голову.

— Все кончено! — воскликнет запыхавшаяся и очень привлекательно растрепанная Шев.

Одна из золотых бровей приподнимется и изогнется вот так.

— Кончено с этим заданием?

— Вообще со всем этим. Хоральд Палец дал слово. Погоня закончена. Я свободна. — Она медленно пройдет вперед, а их взгляды будто сцепятся. — Мы свободны.

Она представляла себе морщинки, которые появятся от счастливой улыбки вокруг глаз Каркольф, ямочки в уголках губ. Ах, эти ямочки, каждая из них врезалась в ее паять, словно молитва, заученная от всего сердца.

— Мы свободны!

Каркольф упрет руки в бедра, высунет в углу рта кончик языка, качнет головой, подзывая Шев к себе, и они упадут в объятия друг дружки — и Шев окунется лицом в аромат, который еще немного и показался бы кислым, но каким-то образом делающийся от этого еще слаще. Боже, Шев чуть не наяву ощущала его, он щекотал ей нос. Может быть, они вдохнут ноздрями немного кислотной жемчужной пыли и будут танцевать вдвоем — Шев, хотя она на голову меньше ростом, конечно, будет вести, и они обе будут хохотать над меланхоличной, больше похожей на звуки пилы, игрой нищего скрипача, расположившегося внизу на площади в надежде заработать несколько медяков.

Может быть, они, глядя друг дружке в глаза, переступят важную грань, и Шев удастся задобрить ее, подобрав нужные ласковые слова, как задабривают злую кошку через дыру в заборе. Тогда Каркольф рассказала бы ей, кто же она такая на самом деле, что же она на самом деле чувствует, и позволит себе сбросить обычную ехидно-улыбчивую маску, и приоткроет ненароком свою прекрасную уязвимую тайную сущность, которая, как всегда была уверена Шев, скрывалась в ней. Может быть, она даже шепнет ей на ухо свое имя. Особое, никому не известное имя, которое будет употреблять только Шев и только наедине. Конечно, такого трудно ожидать, но какой смысл выдумывать вероятные события?