Земной круг. Компиляция. Книги 1-9.

— Ублюдок, — прошипела она сквозь стиснутые зубы и вернула перчатку на место.

Впервые отец дал ей подержать меч, когда Монце было лет восемь. Она помнила, каким странным, тяжелым и непокорным казался он тогда ее руке. Правой. Почти то же самое чувствовала она сейчас, беря его в левую. Но не было иного выбора, кроме как учиться.

Начать с азов, раз ничего другого не остается.

Она повернулась лицом к прогнившему ставню, направила в него клинок, держа запястье параллельно земле. Нанесла три удара, рассекших три дощатые планки, расположенные одна над другой. Повернула запястье, с рычанием ударила сверху вниз и разрубила ставень надвое. Брызнули щепки в разные стороны.

Лучше. С каждым днем хоть немного, но лучше.

— Великолепно. — В дверях появился Морвир со свежими ссадинами на щеке. — Нет ставня в Стирии, который осмелился бы нам противостоять. — Вышел легким шагом во двор, сложив руки за спиной. — Осмелюсь предположить, ваш удар был еще более впечатляющим, когда правая рука была в порядке.

— Все впереди.

— Не сомневаюсь. Пришли в себя после… ночных трудов с нашим северным приятелем?

— Моя постель — моя забота. А вы? Пришли в себя после падения ко мне в окошко?

— Пустое… пара царапин.

— Экая досада. — Она убрала Кальвец в ножны. — Дело сделано?

— Будет.

— Он мертв?

— Будет.

— Когда?

Морвир поднял глаза на квадрат серого неба над головою, ухмыльнулся.

— Первейшая из добродетелей — терпение, генерал Меркатто. Банк только что открылся, и состав, который я использовал, начнет действовать лишь через некоторое время. Хорошая работа быстро не делается.

— Но, все же, будет сделана?

— О, несомненно. Причем… мастерски.

— Я хочу это видеть.

— Увидите. Наука смерти даже в моих руках не гарантирует абсолютной точности, но ждать, насколько я могу судить, осталось не больше часа. — Он двинулся прочь, напоследок погрозив ей пальцем через плечо. — И позаботьтесь о том, чтобы вас там не узнали. Наша совместная работа только начинается.

* * *

В банковском зале царило оживление. Десятки клерков, склонившись над огромными гроссбухами, бесперебойно скрипели перьями, переговаривались с клиентами и снова скрипели. Вдоль стен стояли скучающие стражники, лениво поглядывая по сторонам. А то даже и не поглядывая. Монца, следом за которой проталкивался северянин, обходила стоявших отдельными группами нарядно одетых, увешанных драгоценностями, благоухавших духами мужчин и женщин. Пробиралась меж очередями, в которых томились богатые купцы и лавочники, их жены, телохранители, слуги с мешками денег и сейфами. Судя по всему, то был обычный, весьма доходный день для банкирского дома Валинта и Балка.

Вот он, источник, откуда герцог Орсо получал деньги.

И вдруг… она увидела сухопарого мужчину с крючковатым носом, стоявшего в окружении клерков с гроссбухами под мышкой и беседовавшего с несколькими укутанными в меха купцами. Хищное лицо его мелькнуло в толпе внезапно, как искра, вспыхнувшая в подвальной тьме, и Монцу опалило огнем. Мофис. Человек, убить которого она явилась в Вестпорт. И вряд ли требовалось комментировать, что выглядел он чертовски живым.

В углу зала раздался крик, но Монца не оглянулась. Крепко стиснула зубы и начала пробиваться между очередями к банкиру Орсо.

— Что вы делаете? — прошипел над ухом Трясучка, но она его оттолкнула. Оттолкнула с дороги и мужчину в цилиндре.

— Разойдитесь, дайте ему вздохнуть! — прокричал кто-то.

Люди начали оборачиваться и вытягивать шеи, пытаясь увидеть, что происходит. В очередях загомонили, стройные ряды их рассеялись. Монца, ни на что не обращая внимания, неуклонно продвигалась вперед. Все ближе и ближе к Мофису. Вопреки здравому смыслу, понятия не имея, что сделает, когда доберется до него. Вопьется зубами в глотку? Скажет «привет»?.. Оставалось уже меньше десяти шагов — примерно столько же, сколько разделяло их, когда он смотрел на ее умирающего брата.

И тут лицо банкира исказила болезненная гримаса. Монца притормозила, укрылась за чужими спинами. Увидела, как Мофис сложился вдвое, словно его ударили в живот. Закашлялся натужным, мучительным кашлем, походившим на рвотные спазмы. Шагнул, пошатываясь, к стене, оперся на нее. Толпа вокруг пришла в движение, послышались возбужденные шепотки. Издалека снова донеслись крики:

— Отойдите же!

— Что происходит?

— Переверните его!

Глаза у Мофиса заслезились, жилы на тощей шее набухли. Колени подогнулись, и он схватился за стоявшего рядом клерка. Тот пошатнулся, но придержал начальника и помог ему медленно опуститься на пол.

— Господин… что с вами?

Монца, завороженная и одновременно испуганная этим зрелищем, затаила дыхание. Придвинулась ближе, выглянула из-за чьего-то плеча и… неожиданно встретилась глазами с Мофисом. Мутный взор его застыл, лицо напряглось и побагровело. Подняв трясущуюся руку, банкир ткнул в нее костлявым пальцем.

— Ме… — выдавил он. — Ме… Ме…

Потом глаза его закатились, спина выгнулась, и Мофис, суча ногами, неистово забился на мраморных плитах пола, как вытащенная на берег рыба. Испуганные зеваки поначалу таращились на него молча. И вдруг один из них согнулся во внезапном приступе кашля. Тут закричали, казалось, все в банковском зале:

— Помогите!

— Сюда!

— Кто-нибудь!

— Отойдите, вам сказано!

Из-за стола, с грохотом уронив стул, поднялся клерк, схватился руками за горло. Сделал, пошатываясь, несколько шагов, затем, посинев лицом, рухнул. С брыкнувшей ноги слетел башмак. Один из сопровождавших Мофиса служащих упал, задыхаясь, на колени. Раздался пронзительный женский вопль.

— Чтоб я сдох… — услышала Монца голос Трясучки.

Из разинутого рта Мофиса хлынула розовая пена. Корчи его сменились подрагиванием. Затем и того не стало. Тело обмякло, пустые глаза уставились на ухмылявшиеся бюсты, что стояли вдоль стен.

Двое мертвы. Осталось пятеро.

— Чума! — завизжал кто-то. И, словно это был сигнал к атаке на поле битвы, в банке мгновенно началось истинное столпотворение.

Все ринулись к выходу, и Монцу чуть не сбил с ног один из купцов, с которыми несколько минут назад беседовал Мофис. Трясучка дал ему пинка, купец свалился на труп банкира. А на нее тотчас же налетел другой клиент в съехавших очках, его выпученные глаза казались на побелевшем лице неестественно большими. Она инстинктивно ударила его в лицо правым кулаком, задохнулась от боли, пронзившей руку до плеча, затем рубанула по шее ребром левой и отпихнула от себя, наконец.

«Чума распространяется медленней, чем паника, — писал Столикус, — и забирает меньше жизней».

Налет цивилизованности испарился молниеносно. Богатые, холеные люди превратились в диких зверей. Они отшвыривали с дороги всех, кто мешал пройти. Не замечали упавших. На глазах у Монцы разряженный толстяк ударил женщину с такой силой, что та с окровавленным лицом, на которое съехал парик, отлетела к стене. Бегущие безжалостно топтали сбитого с ног старика. Из выроненного кем-то сейфа пролился ручей серебряных монет, никого сейчас не интересовавший, и был немедленно разметен по сторонам башмаками. Происходившее напоминало бегство с поля брани. Крики, давка, зловоние пота и страха, спасающиеся люди и брошенный ненужный хлам.