Земной круг. Компиляция. Книги 1-9.

— А у меня семеро сестер, — сказал Дрофд, — я самый младший. Как все равно восемь мамок суетятся вокруг, день-деньской поучают, и у каждой язык острее предыдущей. А мужика в доме нет, и о делах мужских ни слова. Это, я тебе скажу, еще та чертовщина. Особая.

Теплое жилище с восемью женщинами и без единого меча — так ли уж оно, если вдуматься, ужасно? Когда-то и Беку дом казался чуть ли не преисподней. Теперь же ад в его понимании выглядел иначе. А Дрофда все несло:

— Зато теперь у меня другая семья. Зобатый, Чудесница, Весельчак Йон, остальные. Славные бойцы. Славные имена. Держатся вместе, никто ни к кому не суется. За последние несколько дней потеряли троих. Хороших людей, да вот…

Он запнулся, как будто не находясь, что сказать.

— Зобатый был вторым у самого Тридуба — из старых, ты небось знаешь. Нет такой битвы, в которой бы он не побывал. Поступает всегда по-правильному, как в старину. Прямой, как резак, сказал-отрезал. Так что тебе, пожалуй, повезло сюда к нам свалиться.

— Ага.

Хотя радости, что ему «повезло свалиться» Бек отчего-то не чувствовал. Казалось, будто он все еще валится, а рано или поздно, причем скорее первое, чем второе, неминуемо вышибет себе оземь мозги.

— А откуда у тебя такой меч?

Бек растерянно моргнул, глядя на рукоять едва ли не с удивлением от того, что она по-прежнему на месте.

— От отца.

— Ух ты. Он был воином?

— Названным. Знаменитым, я бы сказал.

А ведь как ему, помнится, нравилось этим именем козырять. Теперь же без оскомины его сложно и произнести.

— Шама Бессердечный.

— Да ты что! Тот, который дрался на поединке с Девятью Смертями? Который тогда…

Проиграл.

— Ага. Девять Смертей вышел на поединок с топором, а мой отец с этим вот мечом. Щиты они перед схваткой откинули. Девятипалый одержал верх и отобрал меч.

Бек выдвинул лезвие из ножен, опасаясь, как бы им невзначай кого не пырнуть. В нем появилось уважение к заостренному металлу, какого не было еще накануне.

— Ну и вот, а когда выиграл, Девять Смертей вспорол моему отцу живот.

Казалось сущим безумием, что он сам взял и метнулся по следам этого человека; человека, которого он отродясь и не знал, но по стопам которого тем не менее пошел. Уж не затем ли, чтобы ему потом и самому выпустили кишки?

— Ты хочешь сказать, что… Девять Смертей держал этот самый меч?

— Должно быть.

— А… можно мне?

Раньше Бек, наверное, послал бы такого, как Дрофд, куда подальше. Однако держаться одиночкой ни для кого еще добром не кончалось, так что не мешало бы обзавестись хоть одним-двумя знакомцами. И он подал клинок рукоятью вперед.

— Именем мертвых, чертовски добрый меч, — выдохнул Дрофд, разглядывая рукоять. — На ней до сих пор еще кровь.

— Ага, — сказал Бек и закашлялся.

— Ну-ну. — Это подошла Чудесница — вразвалочку, руки в боки. — Два паренька ласкают друг у дружки оружие при свете костра? Не волнуйтесь, я понимаю, как такое может происходить. Вы думаете, никто не смотрит, а завтра в бой, и может, уже никогда не удастся попробовать. А ведь самая, казалось бы, естественная штука на свете.

Дрофд кашлянул, поспешно отдавая меч обратно.

— Да мы так… просто разговаривали, ну ты знаешь. Имена. А тебе твое как досталось?

— Мне? — ухмыльнулась Чудесница, с прищуром поглядев на юношей.

Бек не мог толком представить, каково это, быть женщиной и лезть в бой, да еще возглавлять дюжину. К тому же если она, эта женщина, твой вождь. Воитель. То есть воительница. Признаться, Чудесница его немного пугала своим жестким взглядом и бритой наголо головой со старым шрамом на одной стороне и свежим на другой. Побаиваться женщины — раньше бы он, пожалуй, стыдился; теперь же, когда его и так пугало все подряд, странным это не казалось.

— За то, что наладила чудесного пенделя двум не в меру любопытным паренькам.

— Оно у нее от Тридуба.

Это перекатился в одеялах Весельчак Йон и оперся на локоть, глядя на огонь приоткрытым глазом. Другой рукой он скреб черную с проседью поросль бороды.

— У ее семьи был хуторок северней Уфриса. Поправь меня, если я что-то путаю.

— Будь спокоен, — сказала она, — я это непременно сделаю.

— Когда заварилась каша с Бетодом, кто-то из его воинства нагрянул в долину. И вот тогда она сбрила себе волосы…

— Сбрила я их вообще-то за пару месяцев до этого. Они мне всегда мешали, когда я шла за плугом.

— Понял, исправился. Хочешь сама продолжить?

— Зачем? Ты гладко излагаешь.

— Ну так вот, в овечьих ножницах нужды у нее больше не было. Вместо этого она взялась за меч и подговорила кое-кого в долине сделать то же самое. И устроила людям Бетода засаду.

Глаза Чудесницы поблескивали в свете костра.

— Да ты что?

— А то. Ну а затем подошел Тридуба, а вместе с ним мы с Зобатым. Идем и думаем: долина небось вся как есть пожжена, а селяне рассеяны. И что же мы видим? Дюжина бетодовых молодцов развешана, еще дюжина в плену, а эта вот чертовка с улыбкой всеми помыкает. И как там Тридуба сказал?

— Что-то не припомню, — хмыкнула она.

— Чудесно и странно видеть, как всем заправляет женщина, — изобразил Йон скрипучим басом. — И мы тогда с неделю-другую звали ее Странной Чудесницей, а затем «странная» как-то отпало, а «чудесница» осталась. Такие вот дела.

Чудесница мрачновато кивнула.

— А через месяц Бетод ударил по-серьезному, и долину все равно спалили.

Йон пожал плечами.

— Но засада-то удалась.

— Ну а как вышло с тобой, Весельчак Йон Камбер?

Йон, выпутавшись из одеял, принял сидячее положение.

— А что я. Так, ничего.

— Да не скромничай. Весельчак в свое время слыл таким ходоком-шутником, что просто ах; уж такие шутки вытворял, да, Йон? И вот как-то в битве при Иневарде он трагически лишился хера. Вот так взяли и отсекли — потеря, по которой женщины Севера скорбели едва ли не больше, чем по всем своим мужьям, сыновьям и отцам, что полегли. И вот с той поры шутки у него тоже как отрезало. Ну хоть бы улыбочка.

— Жестокая ложь, — Йон толстым пальцем ткнул почему-то в Бека. — Чувства юмора у меня не было отродясь. А при Иневарде мне всего-то отщипнули чуток от бедра. Крови потерял много, а так ничего, оклемался. Так что внизу все работает, не волнуйся.

Чудесница у него за спиной заговорщически указывала себе на пах.

— Хер и орехи, — обозначала она одними губами, ладонью изображая секущий удар. — Хер и оре…

Йон резко обернулся, но она уже невинно разглядывала ногти.

— Вы что, уже встали?

К огню, лавируя между спящими и кострами, ковылял Фладд. Он шел в сопровождении человека, которого Бек не знал — поджарого, с копной седеющих волос.

— Да вот, младшие нас перебудили, — ухмыльнулась Чудесница. — Дрофд трогал оружие Бека.