Земной круг. Компиляция. Книги 1-9.

— Тот Даб Свит, о котором рассказывают истории, не испугался бы нескольких наемников.

— Не знаю, заметила ты или нет, но Даб Свит из историй и Даб Свит, на котором мой плащ, немного разные люди.

— Я слышала, что ты обычно вел себя… — Она подъехала к нему вплотную. — Я слышала, что ты обычно вел себя как настоящий мужик.

— Это правда, — неспешно кивнула Кричащая Скала.

Свит покосился на старую духолюдку, потом на Шай, в конце концов хмуро уставился в землю, почесывая бороду и обмякая в седле.

— Когда-то да. Ты молодая, у тебя все надежды впереди. Ты не знаешь, каково это бывает. Некогда ты молодой и задорный, такой большой, что весь мир маловат для тебя. А потом, прежде чем осознать, что ты состарился, ты понимаешь, что все твои мечты не сбудутся никогда. Все двери, которые казались слишком узкими, чтобы в них протискиваться, теперь просто закрыты. Остался только один путь, но он никуда не ведет. — Он снял шляпу и поковырялся грязными ногтями в седых волосах. — И ты теряешь волю к победе. А если она ушла, ее не вернуть. Я стал трусом, Шай Соут. А когда ты стал трусом, пути назад нет…

Шай вцепилась в отворот его шубы и потянула на себя:

— Я так просто не сверну, слышишь меня? Мне, мать его так, наплевать! Мне нужен тот ублюдок, который голыми руками убил медведя у истоков Соквайи, было это на самом деле или нет. Слышишь меня, старый говнюк?

— Я слышу тебя, — моргнул он.

— Хорошо слышишь? Ты хочешь поквитаться с Коской или собираешься вечно ругаться без толку?

Кричащая Скала присоединилась к ним.

— Сделай это ради Лифа, — сказала она. — И тех, кто остался на равнинах.

Свит долго смотрел на ее продубленное ветрами лицо, почему-то со странным, загадочным выражением глаз. А потом его губы растянулись в улыбку.

— Ну, как так вышло, что после стольких лет ты остаешься чертовски красивой?

Кричащая Скала пожала плечами, как будто это само собой разумеющееся дело, и зажала трубку в зубах.

Свит приосанился и сбросил руку Шай. Расправил шубу. Плюнул, склонившись с седла. Прищурившись, посмотрел в сторону Бикона и стиснул зубы.

— Если меня убьют, я буду преследовать твою тощую задницу до конца дней.

— Если тебя убьют, я сомневаюсь, что надолго тебя переживу. — Она спешилась и на негнущихся ногах пошла, похрустывая снегом, к фургону. — Надо кое о чем позаботиться. — Она остановилась перед братом и сестрой, ласково положив ладонь на обоих детей. — Вы поедете с Маджудом. Он, кончено, жадноватый, но вообще-то хороший человек.

— А куда ты едешь? — спросил Пит.

— Забыла кое-что.

— Тебя долго не будет?

— Не очень, — Шай заставила себя улыбнуться. — Прости меня, Ро. Прости меня за все.

— И ты меня, — ответила Ро.

Это уже было кое-что. Возможно, все, что у нее теперь было.

— Мы вскоре встретимся в Кризе, — Шай погладила Пита по щеке. — Вы и не заметите, что меня не было.

Ро, сонная и угрюмая, фыркнула и отвела взгляд, но Пит не скрывал текущие по щекам слезы. Увидит ли она их в Кризе? Ведь Свит прав. Сущее безумие проделать такой путь ради детей и потерять их. Но и от долгих прощаний никогда не было проку. Иногда лучше встретить опасность, чем жить в страхе перед ней. Обычно Лэмб так и говорил.

— Трогай! — махнула она Маджуду, до того, как смогла бы передумать.

Он кивнул ей, хлестнул коней вожжами, фургон тронулся с места.

— Лучше встретить… — прошептала Шай в ночное небо, взобралась в седло, развернула лошадь и ударила ее пятками.

Ответ на молитвы

Темпл напивался. Пил так, как не пил со дня смерти жены. Словно на дне бутылки скрывалось нечто, в чем он отчаянно нуждался. Будто участвовал в игре, где ставка — его жизнь. Казалось, что пьянство стало его ремеслом, которое сулит жизненный успех. Но ведь большинство других он уже перепробовал, не так ли?

— Вам стоит остановиться, — сказал Суорбрек, казавшийся взволнованным.

— А вам стоит начать, — парировал Темпл и расхохотался, хотя не испытывал ни малейшего желания смеяться.

Отрыгнул, почувствовав вкус рвоты на языке, но смыл его очередным глотком.

— Тебе следует придерживаться умеренности, — сказал Коска, хотя сам не сдерживал себя ни в коей мере. — Пьянство — искусство, а не наука. Ты ласкаешь бутылку, дразнишь ее. Ухаживаешь за ней. Пьянство… пьянство… пьянство… — причмокнул он с каждым повторением, закатывая глаза. — Пьянство похоже на… любовь.

— Что вы, мать вашу, знаете о любви?

— Больше, чем мне хотелось бы, — ответил Старик, рассеянно глядя пожелтевшими глазами, и горестно усмехнулся. — Даже негодяи любят, Темпл. Страдают от чувств. Залечивают раны сердца. Негодяи, возможно, сильнее других. — Он похлопал Темпла по плечу, отхлебнул из горлышка, но выпивка попала «не в то горло», и генерал мучительно закашлялся. — Давай не будем распускать нюни! Мы — богачи, мальчик мой! Все богачи. А богатые люди не должны испытывать угрызений совести. Это мой Виссерин. Я вернул потерю. Вернул то, что у меня украли.

— То, что вы выбросили, — проворчал Темпл достаточно тихо, чтобы его не расслышали в кутерьме.

— Да, — рассуждал Коска. — Скоро освободится место для нового капитан-генерала. — Он обвел широким жестом переполненную душную комнату. — Все это станет твоим.

Изнутри лачуга представляла собой один сплошной кавардак. Свет единственной лампы с трудом пробивался сквозь завесу трубочного дыма. Слышались выкрики на нескольких языках и смех. Два крепких северянина боролись, может, понарошку, а может, намереваясь убить друг друга, люди то и дело отскакивали от них. Два уроженца союза и имперец негодовали, что стол, за которым они резались в карты, толкнули и бутылки их едва не свалились. Трое стирийцев, развалившись на тюфяке в углу, передавали друг другу трубку с «дурью», находясь на тонкой грани между сном и явью. Балагур сидел, скрестив ноги, и раз за разом выбрасывал кости, наблюдая с выпавшими очками с такой сосредоточенностью, будто на гранях вот-вот появятся ответы на все вопросы мира.

— Постойте… — пробормотал Темпл, запоздало осознав слова Коски. — Моим?

— А кто из них больше подготовлен? У кого самое лучшее образование, мальчик мой? Ты очень похож на меня, Темпл, я всегда это говорил. Великие люди часто движутся в одном и том же направлении. Это Столикус сказал?..

— А вы?

— Мозги, мальчик мой, мозги. — Коска пригладил засаленные седые волосы. — Твои моральные препоны иногда бывают излишне жесткими, но они, как правило, смягчаются, когда приходится делать нелегкий выбор. Ты можешь красноречиво говорить, умеешь выявлять слабости людей, и, самое главное, ты разбираешься в законах. Решение вопросов силой выходит из моды. Я имею в виду — для него всегда найдется место, но законы, Темпл, всегда обеспечат тебя деньгами.