Земные наши заботы

Плавают вовсе не прячась, не шарахаясь от человека. Привыкли, что здесь они

в полной безопасности.

— В нынешнем году черных лебедей почему-то меньше прилетело, — сказал

председатель колхоза. Сказал тем тоном, каким говорят председатели о

неурожае или ином каком бедствии.

Ходили мы по чистым улицам, любовались дворами, отгороженными от улицы,

от дороги и тротуара лишь декоративными кустиками, деревьями или валунами,

над украшением которых потрудился самый искусный художник — природа. За

кустами, деревьями или валунами — декоративный дворик с лужайками и

цветниками, с родничком посреди лужайки или крохотным бассейном между

камней. Дворик этот перед домом (так во многих литовских селах) не для

огородных грядок — для красоты.

Я спрашивал:

— Но ведь дворик этот — часть приусадебного участка, который хозяин

вправе картофелем занять? Как: вы этому препятствуете?

— Никак не препятствуем, — отвечали в разных селах.— Но чтобы не картошку

под окнами человек сажал, а создавал красивые лужайки, мы эту территорию

сразу же исключили из приусадебного участка. Считаем, что у него не

пятнадцать соток, а десять. А чтобы компенсировать эту землю, которую он мог

занять под картошку, выделяем ему за Селом на пять соток больше.

— И никто не возражает? Ведь декоративные лужайки во дворе, чтобы с весны

до зимы красивыми были, еще и немалых забот требуют...

— Поначалу не все соглашались, продолжали картошку сажать. Никто их за

это не ругал. Сажай, но посмотри, какой двор у соседа, сколько выдумки и

красоты там. К тому же мы начали практиковать конкурсы на лучший двор и дом.

Так что тут самое настоящее соперничество пошло.

Заходили мы и в дома: кто сам приглашал в гости, а к кому и

напрашивались. Смотрели, с городскими квартирами сравнивали (ведь задача-то

поставлена — сблизить уровень жизни в селе с городским) и обнаруживали:

сравнение не в пользу города.

Кто из нас в городе имеет 100 квадратных метров общей и 60 — жилой

площади? А здесь почти каждая семья так живет. Бытовые удобства? Все, какие

есть в современных городских квартирах. Отопление автономное — от котла,

оборудованного в подвальном помещении. От него же и горячая вода на кухне и

в ванне. Так что тепло в доме можно регулировать и по желанию, и по погоде,

не беспокоясь, что где-то теплотрасса может выйти из строя, или котельную на

ремонт поставят в самое холодное время, или истопник загуляет и оставит без

тепла и горячей воды. Котел работает на жидком топливе, которое хранится в

цистерне, врытой в землю у дома, в удобном для подъезда месте, чтобы шланг

от заправочной машины можно было дотянуть.

Здесь же, в подвале, — и кладовки, на комнаты похожие, в которых

копчености, соления и варения хранятся зимой и летом. Вход в подвал — прямо

из квартиры. Щелкни выключателем — и иди за продуктами, какие понадобились.

Продукты преимущественно свои, со своего огорода, со своего подсобного

хозяйства.

— Так что наши сельские жители и сами себя кормят, и еще государству

сдают немало, — заметил один из работников Министерства сельского хозяйства.

Тогда я поинтересовался, сколько же продукции производят литовские

крестьяне в личном подсобном хозяйстве. Почти 34 процента всей валовой

продукции, производимой в республике. Немало и продают: мяса — 16%, молока —

25, картофеля — 35%. Такова доля «излишков» в общей продаже продукции

государству,

Назвал я эти цифры и вспомнил одну сценку. Участники семинара — а это

были знающие сельское хозяйство и уклад сельской жизни люди, — любуясь

ухоженным чистеньким двором, спросили хозяйку дома:

— А коровы, свиней у вас, конечно, нет?

Это был не вопрос. Скорее уверенность, нуждавшаяся всего лишь в

подтверждении. Кстати, в то время и в защиту личного подсобного хозяйства

еще не было сказано решительного слова. В чести ходили не те, кто корову

держит, а кто ничего, кроме собаки, на подворье не имел. К тому же участники

семинара уверены были, что красота такая ну никак не совместима с домашним

скотом, тем более что никаких следов его при самом внимательном осмотре

никто не обнаружил: ни навоза, ни запаха.

— И корову, и свиней держим, — ответила с простодушной и чуть виноватой

улыбкой хозяйка, которая догадалась, что гости почему-то думают иначе,

поэтому смутилась, и добавила совсем тихо: — И теленок есть.

После такого ответа все начали еще раз оглядывать двор. Но тут кто-то

догадку высказал, что скот-то не здесь, скот в общем сарае за селом

содержится, как в Дайнаве, как во многих других экспериментальных селах.

Однако женщина сказала:

— Вот же, в сарае...

Должно быть, мы показались ей очень странными (или бестолковыми), во

всяком случае не сельскими людьми, которые невесть откуда приехали и не

знают, что домашний скот держат в сарае, а сарай во дворе находиться должен,

а не за селом. И хотелось, видно, ей добавить еще: «Вы же рядом с сараем

стоите. Или тоже не знаете, что это такое?»

А мы и вправду, любуясь двором, стояли у сарая. Однако с толку сбило всех

то, что сарай не похож был на сарай, а походил скорее на добротное подсобное

жилое помещение. И не было около него ни навозных куч, ни мух, и никакого

запаха не уловил никто. Ни в этом дворе, ни в других дворах, в других селах.

Всюду — отдельные дома с приусадебными участками, с сараями во дворах и

гаражами. Всюду, кроме Дайнавы.

Я уже упоминал, какое строительство ведется в литовских селах. Но об