Зенитная цитадель. «Не тронь меня!»
Шрифт:
— Что-то разошлись… — Середа вопросительно взглянул на Мошенского — как относится тот к шуму. Но командир вроде бы ничего не замечал, был спокоен, умиротворен. Очень он доволен сегодняшним днем. Пусть повеселятся, малость разрядятся люди.
— Твои небось, Николай Михайлович? — уже миролюбиво спросил комиссар у Даньшина.
Тот пожал плечами. Может быть… Мошенский поднял от стола усталые глаза:
— Итак, товарищи… Режим экономии боеприпасов — главнейшая наша задача. Берег говорит, что снарядов нет. Корабли в Севастополь прорываются с боем. Теперь им прорываться стало еще труднее. Разъясните это людям. Беречь каждый снаряд. Боюсь, что скоро нам придется отказаться от заградогня, от завес. Придется вести стрельбу только по пикирующим самолетам…
— Но ведь это… — насторожился Хигер, но Мошенский жестом остановил его:
— Знаю. Я же сказал — может так случиться… У вас что-нибудь есть, комиссар?
Мошенский повернулся к Середе. Тот кивнул — есть. Не торопясь, развернул сложенный вчетверо листок бумаги.
— Хочу довести итоги подписки. Подписка
Сегодня лестные вести сыпались на Даньшина весь вечер. Только что за дневную стрельбу его отметил командир, теперь комиссар хвалит.
— Если конкретнее, то люди наши выглядят так… — продолжал комиссар. — Кандидат в члены ВКП(б) кок Кийко Иван Кузьмич подписался на двухмесячный оклад. Беспартийный Кукурудзе, наш сигнальщик, на восьмимесячный. Причем половину внес наличными.
Командиры оживились. Кто-то пошутил, что хоть здесь Кукурудзе не подкачал, а то на мостике во время боя приседает на корточки.
— Насчет корточек не будем, — оборвал Середа. — Всяк боится по-разному. Главное, чтобы воевал. А у нас все воюют. Это наш плюс.
Середа не заметил, как употребил любимое выражение Мошенского: «Это наш плюс». Лейтенанты весело переглянулись.
— Военфельдшер товарищ Язвинский, — Середа сделал паузу и, довольный, продолжил: — подписался на две тысячи рублей. Тысячу рублей внес сразу. Хорошо, Борис Казимирович. Это по-комсомольски.
И опять оживление, шутки. Пора, мол, Борису Язвинскому с таким высоким сознанием в партию подавать.
— Тише, товарищи. Тише! — Мошенский постучал ладонью по столу.
— Краснофлотец Донец подписался на шестимесячный оклад и внес сразу восемьсот рублей. Краснофлотец Чумак — на пятимесячный. А всего, должен сказать, двадцать человек подписались у нас свыше двухмесячного оклада. Это наш… хороший политико-моральный показатель. Завтра в политотдел ОВРа я об этом доложу письменно. У меня все, товарищ командир.
— Всем, кому положено, — отдыхать! — сказал Мошенский. — А вас, Нестор Степанович, попрошу пройти в кубрик и потихоньку свернуть веселье. Только без нажима, Нестор Степанович!
— Понятно, — несколько обиженно ответил Середа.
ШТУРМ
Документы военных лет… Донесения, рапорты, журналы боевых действий. В них все события как бы спружинены, сжаты. И в то же время лаконичный язык боевых документов порой красноречивее сотен страниц самой яркой прозы, ибо он передает горячее дыхание войны, повествует о мужестве защитников Родины.
С рассветом второго июня плавбатарейцы были подняты по тревоге. Ближний береговой горизонт занялся заревом пожаров. В воздухе стоял плотный, густой гул авиационных моторов, артиллерийская канонада загремела на всем протяжении сухопутного фронта. Такого плавбатарейцы еще не видели и не слышали.
С КП ПВО сообщили: немцы подняли в воздух свыше двухсот самолетов. Над Херсонесским аэродромом стояли клубы красной пыли — взлетали наши самолеты. Казалось, что гитлеровцы начали свой третий, решающий, штурм, но, как позже выяснилось, то была еще только огневая подготовка к нему. Она длилась 3, 4, 5 и 6 июня.
«В течение четырех суток противник продолжал непрерывно наносить удары авиацией, артиллерией по боевым порядкам войск, городу. За это время, по неполным данным, противник произвел 2377 налетов, сбросив до 16 000 бомб, и выпустил не менее 38 000 снарядов, главным образом 150-мм, 210-мм калибров и выше. Всего за четыре дня всеми средствами уничтожено 80 самолетов противника…»
14
СОР — Севастопольский оборонительный район.
Доношу, что 9 июня 1942 г. в 14.13 плавбатарею № 3 тремя заходами бомбардировали с пикирования три самолета противника Ю-88.
Во время третьего захода прямым попаданием 76,2-мм снаряда в штурманскую рубку подбит один самолет, который резко снизился, потерял скорость и по пеленгу 360° на расстоянии 110 кабельтовых упал в море.
Бомбы рвались в 150–300 метрах от борта. С 14.45 до 15.00, во время отражения налета на аэродром большой группы самолетов противника Ю-88 (до 40 машин), шедших со стороны Балаклавы на высоте 4200 метров и пикировавших при бомбометании до высоты 1800–2500 метров, нами наблюдались хорошие разрывы и прямые попадания снарядов 76,2-мм калибра и 37-мм автоматов.
Один самолет, получивший прямое попадание в фюзеляж в районе крыльев, еще до начала пикирования резко отвернул на зюйд и со всевозрастающей скоростью падения упал в море по пеленгу 170°.
Второй самолет, получивший две очереди прямых попаданий из 37-мм автоматов, отвернул на зюйд-ост, некоторое время планировал, а затем упал в море по пеленгу 150°.
За время стрельб израсходовано
боезапаса: 76,2-мм шрапнели — 95 штук, 76,2-мм дистанционных гранат — 235 штук, 37-мм осколочно-трассирующих гранат — 371 штука. Патронов к пулеметам ДК — 291 штука.Потерь и повреждений не имею. Материальная часть была занесена только слоем пыли от поднявшегося большого облака пыли при разрывах бомб. Личный состав работал героически.
Боезапаса у нас мало. Для орудий 76,2-мм калибра имеем всего 602 выстрела.
«Доношу, что 12 июня 1942 года в 19 часов 30 минут артогнем плавбатарея № 3 прикрывала посадку на аэродром нашей штурмовой авиации от атак истребительной авиации противника.
Один самолет противника Ме-109, шедший ведущим в звене с оста, пытался атаковать одного нашего ИЛ-2, идущего на посадку.
По этому самолету были подготовлены данные стрельбы, и с орудия № 3 калибра 76,2 мм был произведен выстрел. Снаряд разорвался у самого мотора самолета, после чего самолет сразу же потерял скорость и начал терять высоту.
По самолету, до его разворота по курсу вправо, еще было произведено три выстрела, давшие нормальные разрывы.
Самолет противника в сопровождении двух Ме-109 ушел курсом на Бельбек.
Через некоторое время с аэродрома сообщили, что самолет упал в районе Учкуевки, и падение самолета видел начальник штаба полка гвардии подполковник Колосов, капитан Мелешко. По словам капитана Мелешко, падение самолета видел генерал-майор авиации тов. Ермаченков.
13 июня 1942 года: «В 16 часов 50 минут плавбатарея № 3 вела огонь по самолетам, пикировавшим на аэродром.
В один самолет Ю-88 наблюдались прямые попадания снарядов 37-мм автоматов.
Наводчик орудия № 3 (76,2 мм) краснофлотец Румянцев наблюдал образовавшееся отверстие в левой плоскости крыла между мотором и фюзеляжем. Один разрыв 76,2-мм дистанционной гранаты был около фюзеляжа, с правой стороны самолета. Самолет, сильно дымя, резко пошел па снижение.
В 17 часов 10 минут с аэродрома сообщили, что начальник 235-го поста СНиС аэродрома главстаршина Клименко и сигнальщик видели падение самолета в море.
Капитан-лейтенант Мошенский, военком батальонный комиссар Середа.
Старший политрук Орлов, командир 76,2-мм батареи лейтенант Хигер, сигнальщик старшина 1-й статьи Бойченко, краснофлотец-наводчик Румянцев, начальник 235-поста СНиС Клименко».
«Доношу, что 14 июня 1942 г. с 11.42 до 11.50 отражали налет на плавучую зенитную батарею № 3 23 самолетов противника Ю-87.
Самолеты пикировали на плавбатарею и сбросили 76 бомб. Большинство бомб рвалось около борта.
В момент бомбометания самолеты Ю-87 производили обстрел из пулеметов, а 4 Ме-109 штурмовыми действиями производили обстрел из пушек и пулеметов. Снаряды пушек самолетов Ме-109 попали все в борт.
Имеется много пробоин. Одна шлюп-балка выброшена за борт. Еще один прожектор разбит взрывной волной. Осколками от бомб тяжело ранен краснофлотец строевой Астахов и легко ранены краснофлотцы строевые Найдорф и Мамонтов.
Взрывная волна была настолько велика, что плавбатарею подбрасывало и несколько человек сшибло с ног. Старшина 2-й статьи Андреев был сильно подброшен и сейчас чувствует боль в ногах.
Во время боя проявили исключительный героизм и стойкость: лейтенант Хигер, старшина 1-й статьи Бойченко, старшины 2-й статьи Камынин, Лебедев, Куликов, краснофлотцы Кузнецов, Здоровцев, Пивоваров, Воронцов, Астахов, Биркин, Кухаренко, Репешко, Иванов, Филатов, Береговой, Голиков, Оноприйчук, Тягниверенко, Осокин, Рябинка, Рютин.
Во время боя сбиты и наблюдалось нами падение двух Ю-87. Одного — в Казачьей бухте и другого — в море, в одной миле на зюйд от Херсонесского аэродрома.
Два Ю-87 подбиты и сели на аэродроме Качи.
В 14.12 отражали налет 3 Ю-88, пикировавших на плавбатарею и сбросивших огромное количество мелких бомб, которые рвались в воде и на берегу.
В 17.07 на плавбатарею пикировали 2 Ме-109, сбросившие 4 бомбы в воду в 150–200 метрах от плавбатареи.
С 18.20 до 18.50 батарея противника произвела обстрел плавбатареи.
13 снарядов разорвались у самого борта. Имеются пробоины от осколков.
Всплесками воды заливало личный состав и материальную часть.
Ночью разорвались два снаряда в 100 метрах от борта.
За этот день два раза отражали налет на аэродром и четыре раза — на батарею № 35.
Сегодня, 15 июня, в 6.50, два самолета противника Ме-109 с пикирования сбросили 4 бомбы па плавбатарею. Бомбы упали в воду. Осколком ранен в бедро краснофлотец Кушнир.
ДЕВЯТНАДЦАТОЕ ИЮНЯ…
Короткие светлые ночи и долгие жаркие дни июня как бы слились воедино…
Плавбатарейцы забыли, когда последний раз отдыхали в кубриках и каютах. Недолгий сон их был скорее вязкой, тяжелой полудремой: внешне вроде бы и спит человек, скорчившись на палубе возле орудия или прислонившись к плечу товарища, а на деле в любое мгновение готов вскочить и начать исполнять положенную ему по боевому расписанию работу.
Мошенский очень изменился за эти дни: осунулся, потемнел лицом. Красные от бессонницы глаза его лихорадочно, как у тяжелобольного, блестели из-под козырька новенькой командирской фуражки.