Зерг по имени Маша

С Сашей стоило ещё разобраться, ибо собаки лают, а караван идёт. До коли, до дела, неожиданное пополнение пока погрузили на одного из трутней. Зерги, конечно, умеют регенерировать, но не с такими ранами, как у Саши. Шальным выстрелом дротиков Маша серьёзно её покалечила, две задние ноги Седьмая просто ампутировала, так как прирастить их обратно не представлялось ей возможной, дротики просто раздробили суставы. А вот одну из ног удалось спасти, и к завтрашнему дню Саша смогла бы встать на оставшиеся четыре ноги и даже передвигаться самостоятельно, подтаскивая за собой волочащееся по земле брюшко. Ноги и жвала, конечно, отрастут, но на это уйдёт время. Сама же Саша представляла из себя, мягко говоря, очень слабую особь, её изначальные параметры были значительно занижены. Чёрт, да даже Маша после вылупления могла контролировать десять юнитов, а Саша - только пять. Примерно такие же дебафы в большей и меньшей степени ко всем остальным параметрам. Слабые конечности, тонкая броня, тупые когти, и - вишенка на торте - Саша была труслива. По словам Седьмой, Саша стала такой потому, что за яйцом плохо ухаживали, а вернее сказать, вообще не ухаживали, может быть, где–то по дороге уронили и пару раз на него наступили. Такие бракованные яйца она, Седьмая, обычно, по долгу службы, уничтожает. Всё это Седьмая высказывала в присутствии Саши, ни сколько её не жалея, в этот момент на упомянутую мать стаи было стыдно смотреть. Похоже, она осознавала всё своё несовершенство и ущербность.

– Но! Эти недостатки частично можно смягчить за счёт мутаций, – подсластила Седьмая пилюлю, а потом всё-таки подбросила говна в вентилятор. – Хотя, сестра, на твоём месте я бы не стала заморачиваться. Если хочешь заиметь себе в свиту мать стаи, о которой ничего не будет знать Азра, то купи качественное яйцо. А эту, – Седьмая кивнула в сторону Саши, – пусти на переработку в биомассу.

Высказав своё профессиональное мнение, Седьмая отвалила по своим делам, ибо надо постоянно сканировать пространство в поисках опасности.

– Простите меня, о великая, – обратилась Саша к Маше. – Я такая бесполезная.

– Не бойся, Саша, никто тебя не съест, – утешала Маша Сашу, которая с каждом словом Седьмой становилась всё бледнее и грустнее. Её слабая псионика и в подмётки не годилась таким монстрам, какими были Седьмая и Маша, а именно по сравнению с ней они и были монстрами псионики. Поэтому они легко читали её эмоции. От Сашей веяло тоской и унынием, она ощущала себя даже не пятым колесам, а третьем ботинком неподходящего размера. Ей уже самой хотелось, чтобы её убили и переварили, только бы не создавать никаким проблем столь величественным персонам, в чью компанию она угодила.

«Блин, не машина смерти, а какая–то ЭМО из рода зергов» – поморщилась Маша от её всепропальщицких мыслей. Ей её даже жалко стало.

– Правда? Но почему?

– Долго объяснять, – сказала Маша и погладила Сашу по короне. – Но я никогда не могла устоять перед брошенными под дождём рыжими котятами.

Саша окраской походила именно на котёнка - светло жёлтый цвет с будто изъеденный ржавчиной узором. Когда ей дали поесть тушу свежеубитого зерглинга, она окончательно успокоилась. Чавкала мясом Саша так, что хруст костей стоял, и таким поведением вызывала нездоровый аппетит у всех смотрящих. В ответ на это зрелище Седьмая, не имеющая пищеварительной системы, лишь закатывала глаза, мясо и крип она считала пищей низших зергов. По её мнению, матери стаи должны питаться исключительно биомассой. При виде закатывания глаз Седьмой Маша только усмехалась.

«Тоже мне, выискалась, аристократка, – ехидно думала она. – Как говорила баба Нюра у нас в школьной столовой: "Дома будете жрать что хотите. Здесь жрите что дают."»

Правда, сама Маша тоже не ела мясо зерглингов. Ну не могла она, слишком они на собак походили. Да и «есть сырое мясо»

Понятно, что организм матери стаи сожрёт, облизнётся и ещё попросит, но человеческий разум цеплялся на стереотипы. К сырому мясу она не прикасалась, кровь пила, да, она здесь вместо воды. А так, на завтрак - крип желеобразный, на обед - крип твёрдый, на ужин - суп из крипа с биомассой. Диета как в том анекдоте:

– Бэрримор, что у нас на завтрак?

– Овсянка, сэр.

– Бэрримор, а что у нас на обед?

– Овсянка, сэр.

– И на ужин тоже эта чёртова овсянка?

– Нет, сэр, котлеты.

– Ну слава богу. Из свинины или говядины?

– Из овсянки, сэр.

Появлению Саши в их отряде Маша была отчасти рада, так как Седьмую она, похоже, своими разговорами уже сильно достала. Старшая сестра отбрехалась от Маши тем, что её нельзя отвлекать во время сканирования пространства на предмет разумной жизни, поэтому она должна молчать. Но Маша уже начала подозревать, что таким образом Седьмая просто избавилась от словоохотливой сестры. И теперь, когда в их отряде появилась Саша, Маша не собиралась её щадить и намеревалась плотно подсесть ей на уши. Правда, о чём между собою болтают девочки-зерги, было непонятно. Стандартная схема извечных тем человеческих женщин: Парни, нытьё на парней и о том что денег блин не хватает, здесь явно не катила.

На протяжение всех своих размышлений Маша нездорово прожигала свою теоретическую собеседницу взглядом синих глаз. Саша же под таким прессингом сама не знала, куда ей деваться. Инстинктивно хотелось бежать и прятаться, но куда там, она едет на раздувшемся от газов трутне. Ноги-то её ещё не восстановились, да что там восстановились, они вообще не отрасли.

«Что надо моей великой от меня? Неужели она всё-таки надумала меня съесть? – думала Саша, не подозревая, что с её низким уровнем псионики, который даже до прокачанного гиблинга не дотягивает, её отлично слышно. – А я такая грязная, вся в спёкшейся крови. Стыдно. Не гоже этому совершенству есть грязную пищу …»

И дальнейшие самобичевания минут на пять.

«Точно эмо. Ладно, пора начинать, пока она ещё сама себе что-нибудь не надумала.»

– Послушай, Саш, а за что ты меня любишь? – спросила поравнявшаяся с ней Маша, и сразу же тоже начала себя ругать. – «Ой, идиотка! Деликатность? Не, не слышала. Ладно, сейчас куда-нибудь вырулим.»

– Просто я сомневаюсь, что ты хочешь, то есть мечтаешь, о том, чтобы красиво уйти со мной в закат. Потом построить домик на берегу лавового озера, вынашивать вместе яйца и до старости пасти по радиоактивным полям стада зерглингов?

– А э м–м–м. – От таких перспектив Саша зависла, ни о чём таком она и не думала, но великая явно от неё что-то хочет. – Ну я … простите.

– Да за что простите? Что ты всё время извиняешься?

– Эм–м–м. Простите за то, что я всё время извиняюсь.

– О, господи. Ты сейчас сама-то поняла, что сказала?

– Простите … ой.

– Понятно, тяжёлый случай. Саш, просто постарайся забыть это слово. ОК?

– Э–э–э … да, ок.

– Ну–у–у? И за что ты меня любишь? В глаза смотреть, головой не вилять. Ваши показания будут записаны под протокол.

– Я не хотела, я думала, что ... про … ой. – окончательно смутившийся монстр закрыл лицо руками.

«Хе-хе-хе. Какая прелесть, это праздник какой то. Оставшаяся часть пути не будет скучной.» – ехидничала Маша.

«Что, издеваешься над своей новой игрушкой?» – влезла в её голову Седьмая.

«Агамс! Она такая чудная.»

«Не знаю, что значит это слово. Наверно, что–то из лексикона людей. Но кажется, ты нашла более дефектную мать стаи, чем являешься сама.»

«Эй, слышь?! Щас обидно было! А если я тебе жвала повыдираю?»

«Боюсь, боюсь.» – съехидничала Седьмая и исчезла из эфира.

– Саш, успокойся. Я просто хочу тебя понять. Теперь ты в моей свите, и я в каком то смысле несу за тебя ответственность?

– Правда? – удивилась Саша, для которой это оказалось новостью. – Я в Вашей свите? Моя королева, я буду верно служить Вам, я умру за Вас. Я такая счастливая.

– Ты что, от Япошки какой-то вирус подхватила? Он тоже постоянно хочет умереть за меня, но это у него клинический случай, лечению не подлежащий. А у тебя, похоже, просто помешательство на почве длительного недотра … эхе–эхе, одиночества и булинга окружающих. Ставлю вам диагноз - дефицит внимания.