Зеркала Борхеса

– На каком оружие мне предстоит драться? По каким правилам будет проводиться схватка? Как и кем будет определяться победитель? – вопросами на вопрос ответил Алекс.

Дайме насмешливо передёрнул пухлыми плечами:

– Оружие может быть любым, кроме огнестрельного. Впрочем, его может не быть и вовсе… Правила? Никаких. Есть только одно ограничение – не добивать лежащего. Проиграет тот, кто не сможет подняться на ноги за один полный цикл этих песочных часов. («Где-то минута», – предположил внутренний голос). То есть, если ты, чужеземец, решил не продолжать поединка, то просто падай на пол и лежи, признавая – тем самым – своё полное и позорное поражение. Если же…

– Я согласен! – прервал японца Алекс.

– А что с выбором оружия?

– Предпочитаю рукопашный бой.

«Правильно, братец», – одобрил хладнокровный и разумный внутренний голос. – «Тебе ли, получившему в своё время развёрнутую школу рукопашного боя во Французском иностранном легионе, бояться предстоящей схватки? И Анюту вытащим из плена, и целую кучу купеческих ценностей сэкономим. Пригодятся потом, при строительстве брига… Впрочем, эти средневековые японские сенсеи – те ещё бойцы. Не стоит заранее впадать в победную эйфорию. Наоборот, надо постоянно быть настороже. И торопиться, ради Бога, не надо…».

Все – и хозяева, и гости – перешли в просторный высокий зал, центральная площадка которого была плотно застелена квадратными соломенными матами.

«Татами, ясен пень!» – высокомерно ухмыльнулся самоуверенный внутренний голос. – «Как же. Плавали – знаем…».

С двух сторон от татами возвышались деревянные помосты для зрителей, оснащённые плоскими подушечками в шёлковых чёрных чехлах. На одном помосте расположился Ишидо – в окружении четырёх самураев. На противоположном – одинокий и унылый Ван Перси.

– Тебе, наглец заезжий, надо переодеться, – начальственно махнув рукой в сторону, велел дайме. – Вон за той тёмно-синей длинной ширмой и найдёшь всё необходимое…

Пока Алекс сбрасывал европейскую одежду и облачался в светло-серую холщовую куртку-кимоно и такие же подштанники, его внутренний голос, добровольно взявший на себя обязанности тренера-секунданта, не замолкал ни на секунду: – «Очевидно, братец, намечается что-то вроде «боёв без правил», но только с национальной японской спецификой. Дзюдо, карате и джиу-джитсу [31] – в одном флаконе. Ты, понятное дело, несколько лет плотно занимался восточными единоборствами, а в учебном центре Французского легиона даже получил чёрный пояс по карате-до. Только это ничего не значит. Ни-че-го и даже меньше… Тебе, конечно же, будет противостоять настоящий мастер, сенсей – по-ихнему. Так что, извини, но твои шансы на победу – средненькие… Это с одной стороны, если к данному вопросу подходить тупо, без учёта всех обстоятельств. А, с другой? Заскучавший и капризный дайме, голову даю на отсечение, просто хочет немного развлечься. Поэтому твой противник, наверняка, уже получил следующие начальственные инструкции, мол: – «Поиграй с хилым и неумелым европейцем – как кошка с мышкой. Покажи эффектные приёмы. Всякие там удушающие захваты и редкие блоки-удары. Не торопись, пусть всё будет эстетично, захватывающе и, главное, красиво…». Вот, это и есть, братец, твой единственно-реальный шанс на победу. Претворись полным неумёхой, чванливым задавакой и последним лохом. Пусть японский боец немного расслабится и позабудет об осторожности. Тогда-то и действуй – кратко и жёстко…».

31

Дзюдо, карате, джиу-джитсу – разновидности восточных единоборств

Стоявший напротив него противник вызывал однозначное и искреннее уважение: невысокий, но плотный и кряжистый – словно горный дубок, лицо невозмутимо-равнодушное, глаза чёрные и пустые – словно бездонные колодцы. Японец совершил несколько размеренных круговых движений головой, а потом, сложив пальцы в хитрый замок, размял – с противным глухим хрустом – кисти рук.

Дайме, самодовольно и легкомысленно усмехнувшись, громко хлопнул в ладоши и скомандовал:

– Хаджиме! [32]

32

Хаджиме! (японский язык) – Начали!

Алекс, как и было задумано, рванул – без промедлений – вперёд, от души размахнулся правой рукой и… И улетел далеко вперёд, звонко ударившись головой о деревянный помост. Тут же раздались громкие и восторженные восклицания зрителей.

«Понятное дело, нарвался на обычную «мельницу с колена» [33] , – со знанием дела прокомментировал внутренний голос. – «Продолжай, братец, и дальше валять русского Ваньку. Раз уж ты нынче – в официальном порядке – считаешься российским подданным…».

33

«Мельница с колена» – приём из арсенала дзюдо.

На протяжении последующих десяти-двенадцати минут Алекс оказывался на соломенных матах татами ещё семь раз, поднимаясь на ноги уже далеко не сразу, а наспех отдохнув, и с видимым трудом. Из его разбитого носа бойко капала кровь – намеренно пропустил удар открытой ладонью. Левая рука висела безвольной плетью – прилетело каменной пяткой в болевую точку локтевого сустава.

Японцы – во главе с пухлощёким и самодовольным дайме – веселились вовсю. Ван Перси хмуро и подавленно молчал.

«Пора, братец!», – оживился внутренний голос. – «Клиент, что называется, созрел…».

Противнику, по всей видимости, уже слегка наскучило это затянувшееся представление. Он, демонстративно опустив руки вниз, пошёл на европейского неумёху и, приветственно кивая своим болельщикам-почитателям, чуть повернул голову в сторону.

Алекс незамедлительно крутанул классическую мавашу-гири [34] , попав японцу пяткой в челюсть, другой ногой подсёк опорную ногу противника, по инерции последовал за падающим телом и, уже оказавшись на татами, резко ткнул «орлиным клювом» [35] в сонную артерию самурая. После этого он ловко перекувырнулся через голову, встал на ноги и спокойно, чуть-чуть рисуясь, прошёл на своё первоначальное место.

34

Маваша-гири – приём из арсенала карате.

35

«Орлиный клюв» – удар из арсенала карате-до.

Никто ничего не мог понять: могучий и опытный японский боец неподвижно застыл на татами, лицом вниз.

В полной тишине Ишидо – демонстративно плавно и медленно – перевернул песочные часы, начиная отсчёт.

«Напрасны ваши ожидания, уважаемый», – насмешливо прокомментировал зловредный внутренний голос. – «Покойники на ноги не поднимаются. В том смысле, что в подавляющем большинстве случаев. Извините покорно…».

Дайме Ишидо, надо отдать должное, действительно, оказался человеком слова: не моргнув глазом, он тут же отдал строгий приказ – незамедлительно освободить юного пленника, после чего подтвердил и все ранее достигнутые договорённости, заявив:

– Как я и обещал, подросток, о котором идёт речь, свободен – на территории земли японских островов…

– Вы были бесподобны, поручик, – поздравил Алекса растерянный Ван-Перси. – Примите мои искренние уверения – в бесконечном и всеобъемлющем почтении. Обязательно, по возвращению в Голландию, расскажу о вашем беспримерном поведении. В том числе, и в письменном виде… А теперь – совет. Сейчас к вам доставят юношу. Японцы всегда выполняют данное слово. Всегда. Отправляйтесь на пирс, садитесь в лодку и, не теряя времени, гребите к корвету. А я, увы, вынужден задержаться. По крайней мере, до утра. Удачи вам, поручик. И, пожалуйста, держите ухо востро…

Конная повозка остановилась метрах в ста пятидесяти от пирса. Нежно-аметистовый закат уже практически догорел, и вокруг было достаточно темно.

– Могли бы и факел какой-нибудь коротенький выдать, – недовольно пробурчал Алекс. – Или же свечечку. Вот она, знаменитая вежливость азиатская. Пшик, да и только. Трепаться-то все горазды…

Вежливо поблагодарив возницу и сопровождавших их самураев, он, прихватив сундучок с золотом, выбрался из повозки и предложил:

– Анюта, давай руку. Помогу спуститься.