Зеркала Борхеса

– Сама справлюсь, – совершенно-ожидаемо заявил звонкий девичий голосок. – Чай, не маленькая. И сама – без посторонней помощи – выпрыгну.

– Ты сказала – «без посторонней»?

– Ой, уже обиделся. Даже голос заледенел… Лёшь, ладно тебе. Ну, была неправа. Чуток в мамочку пошла… Извини, а? Вот тебе – ладошка девичья, горячая. Помогай, так и быть. Я тебя и поцеловала бы – в губы, взасос. Да папенька не велел и предостерегал, мол, японцы могут не так понять. Всполошатся ещё, не дай Бог… Пошли?

Они и пошли.

Тихая безветренная ночь. Близкий плеск тёплой морской волны. Тёмный силуэт лодки возле причала. Огромная ярко-жёлтая Луна.

– Луна, – тихонько прошептала Анютка. – Красивая и яркая такая. Говорят, что на ней живёт-проживает Лунный заяц. Кто он такой? Старенькая китаянка, которая кашеварила при нашем «рисовом» лагере, так рассказывала. Мол, Будда – в одной из своих прошлых жизней – страдал от голода, и чтобы его накормить благородный заяц бросился в огонь. В качестве достойной награды Будда отправил его бессмертную Душу на Луну. Там, под сенью разлапистых лунных акаций, заяц усердно толчет – волшебным пестиком в волшебной ступке – снадобья, входящие в заветный и тайный эликсир бессмертия… А ещё, как уверяет батюшка, Лунный заяц иногда предостерегает. То есть, предупреждает о возможной смертельной опасности. Но только хороших и правильных людей, как считается, он предупреждает и предостерегает…

– Мы-то с тобой – хорошие? – задумался Алекс. – Правильные?

– А то. Он ещё спрашивает… Ой, смотри!

От Луны (показалось, или же на самом деле?), отделился толстый светло-кремовый луч. Отделился и…

– И преобразовался в призрачно-лиловую субстанцию, бестолково и тревожно скачущую по воде залива, – зачарованно пробормотала девушка. – Бестолково скачущую и отбрасывающую во все стороны неяркий тревожный свет… Стоп. Видишь? Людское шевеление… И с одной стороны на воду спешно спускают лодки. И с другой… Как там, прощаясь, сказал твой дайме?

– Он не мой, а японский. Представляющий интересы могущественного клана Ишидо – весьма уважаемого и авторитетного семейства в японской провинции Канагава.

– Перестань, милый, выделываться и умничать… Так как он сказал? Дословно?

– Сейчас вспомню, – пообещал Алекс. – Примерно так, мол: – «Как я и обещал, подросток, о котором идёт речь, свободен – на территории земли японских островов…».

– На территории земли? Плохи наши дела…

– Почему?

– Потому. Японцы – честная нация. Они всегда и везде держат данное слово. Даже лиловый Лунный заяц полностью согласен с этим утверждением. Эти лодки, в которых находятся самураи, вооружённые до зубов… Короче говоря, как только мы сядем в корабельную шлюпку и отчалим от японской земли, так тут же они на нас и набросятся. Как высокородный дайме Ишидо и обещал. Вода, как известно, это не земля. Трупы иноземцев утопить, а заветный сундучок доставить в поместье. Ничего личного. Просто – жизнь. Если не хочешь, чтобы тебя съели, съешь всех первым…

– Похоже на правду, – согласился Алекс. – Что же нам теперь делать? Опа! Лунный заяц, бегающий по воде туда-сюда, всё пухнет и пухнет. Пухнет и пухнет… Что это означает?

– Видимо, опасность, нависшая над нами, неуклонно возрастает, – снимая с худенькой шеи длинный плетёный шнурок с чёрным бархатным чехлом, предположила Анютка. – Например, если мы не захотим добровольно покинуть японскую землю, то нам в этом, наверняка, помогут. Спихнут в воду, и все дела. А потом убьют… Ага. Вон одна из японских лодочек двинулась в нашу сторону. Сталь самурайских мечей, извлечённых из ножен, хищно блестит в плотоядно-жёлтых отблесках Луны. И на берегу – за нашими спинами – мелькают недобрые огоньки… Что делать? Выбора, собственно, и нет. Уходим по запасному варианту. То есть, по «зеркальному»… Эй, зайчишка! Спасибо тебе за своевременное предупреждение! Выручил…

Глава одиннадцатая Минотавр

Самолёт грузно, шатаясь из стороны в сторону, словно подвыпивший матёрый управдом, неуверенно пробежал по волнообразной каменистой площадке, именовавшейся здесь, в Певеке, гордым и звучным эпитетом – «лётное поле».

Пробежал и остановился.

– Приземлились-таки, с Божьей помощью, – высовываясь из кабины в пассажирский салон, и снимая с головы лётный утеплённый шлемофон, радостно объявил пилот. – Добро пожаловать, дорогие товарищи, в славный город Певек! Редкостная и дерьмовая дыра, доложу я вам. Дырища, я бы сказал…

«На русском языке объявил», – отметил про себя Алекс. – «Что же, искренне рад посетить – в очередной раз – эту загадочную северную страну…».

Он, подхватив тощий вещмешок, спустился по короткой лесенке на лётное поле и невольно передёрнул плечами: не смотря на самый разгар июля месяца, было достаточно прохладно – на уровне десяти-одиннадцати плюсовых градусов.

– Товарищ Пушениг? – обратился к нему рослый сутулый человек в военной шинели без погон и прочих знаков различия. – Это я вас вызвал. Лука Борханов, доцент ленинградского Горного института. Работаю здесь над написанием докторской диссертации. Требуется ваша профессиональная консультация… Как долетели?

– Спасибо, неплохо, – устало вздохнул Алекс. – Только очень уж этот процесс затянулся. Как-никак, более двух недель в пути. Да и маршрут, по которому мне пришлось добираться до вас из Любляны, был достаточно заковырист – более десяти пересадок с одного самолёта на другой… Но ничего не поделаешь. Личная просьба самого товарища Берии. Так что, я чётко понимаю всю важность поставленных передо мной задач. Вернее, заранее понимаю всю важность задач, которые ещё только будут передо мной поставлены…

– Это хорошо, что понимаете, – печально улыбнулся Борханов, отчего уголки его длинного рта характерно опустились вниз. – У вас, кстати, отменный русский язык. Ни малейшего акцента… Долго жили в России?

– Посещаю СССР с первым визитом. Русский язык без акцента? Просто я, так получилось, являюсь природным полиглотом.

– Бывает, конечно.… Пойдёмте, отведу вас в…, в Контору. Познакомлю с коллегами, которые, как раз, и разъяснят вам суть возникшей проблемы.

Они зашагали прочь от самолёта.

Рядом с одинокими воротами (одинокими – по причине полного отсутствия собственно забора), стояла потрёпанная ветрами скульптура – чукча в компании с северным оленем. У оленя в наличии был, почему-то, только один корявый рог.

Чуть в стороне от скульптуры обнаружился и настоящий чукча – тоже потрёпанный и непрезентабельный, без оленя, но зато с картонной коробкой. В коробке весело и шумно копошились лобастые щенки.

Завидев подходивших к нему людей, чукча заметно оживился и монотонно забубнил:

– Здрасте, дядьки. Чайку бы, а? Отработаю чем. Или на щенков поменяю: один щенок за одну пачку чая. Может, сговоримся, дядьки? А? Хорошие щенки, злые. Волками вырастут, зуб даю, – звонко щёлкнул ногтем большого пальца по своему единственному жёлто-чёрному зубу.

– Обойдёшься, гнида, – Лука невежливо отодвинул просящего в сторону и пояснил: – Спиртного чукчам совсем не продают, строго-настрого запрещено. Так они, морды узкоглазые, чифирить моду взяли. За пачку чая практически на всё готовы… Но лучше вовсе ничего им не давать. Логика у чукчей железная: если кто один раз чего дал, то, значит, и второй раз дать может. Полгода потом будет следом за тобой ходить и канючить слёзно. А если за щенка пачку чая дашь – совсем замучит. Будет каждый день щенков приносить. Говоришь ему, не надо, мол, больше щенков. А он, морда, думает, что этого конкретного не надо, – мозги у чукчей так устроены. Назавтра другого обязательно притащит. Послезавтра – третьего. И так – до полной и окончательной бесконечности. Так что, учтите на будущее.