Зеркала и галактики

Дэсс поежился, прижал к плечам ладони, пытаясь успокоить боль. Одно его обрадовало: на самом деле вдохнул Черной Смерти, а не с перепугу опозорился.

– А тут я уже полевой госпиталь развернул, – продолжал Мстислав. – Счастье, что есть отличный диагностер и лекарства. Тебя накачал по самое не могу и себя не забыл. – Он умолк, потянулся, отвернулся от Дэсса.

Княжич долго разглядывал смутно видимую в звездном свете спину телохранителя.

– Почему ты назвал меня шерстяным уродом?

– Когда я такое говорил?

– В Долине.

– Э-э… Я сгоряча. Не обижайся.

– Но почему уродом? Большинство СерИвов – особенно СерИвки – очень красивые.

Мстислав снова улегся на спину, и княжичу стал виден его профиль. Менее суровый, чем прежде.

– У СерИвов свое понятие красоты, у людей – свое. Вот, к примеру, тебе наши девушки нравятся?

– Не особенно.

– Правильно. Они длинноногие, и шерсть растет только на голове. Справедливо и обратное: что хорошо для СерИва, человеку может быть неприятно.

– Шерстяные уроды, – задумчиво повторил Дэсс.

– Еще бы. Неказистые котоиды на кривеньких ножках… Да к тому же вздумали переселяться в людей. Ну как не уроды, а?

Княжич смолчал. Сона была – загляденье. Дэсса тоже, и мать с Лиссой. И дочки князя Вас-Лия – глупые до икоты, но красавицы, каких поискать. Сменять эдакую красоту на безволосые человеческие тела? Ну кто до такого додумался? И зачем?

– Надо лететь в замок. – Княжич сел, ногами пошарил на полу под сиденьем. – Где мои ботинки?

– Остались снаружи.

Дэсс нажал кнопку на центральной консоли, как делал Мстислав. Ошибся: дверцы не открылись, вместо этого зажегся свет в салоне. Взгляд скользнул по панели управления. На ней, среди клавиш и погашенных табло, лежал отнятый у мертвого СерИва Руби. Рука сама потянулась к великолепному камню – взять его, подержать на ладони, половить гранями свет.

– Он с дефектом, – сказал Мстислав.

– Где?! – Княжич не поверил собственным ушам. Схватил Руби, осмотрел со всех сторон. Глубокие переливы темно-красного цвета и яркие бегучие искры были безупречны. – Что тебе привиделось?

Мстислав сел на своем сидении, вынул из кармана тонкий, как палочка, фонарик и направил луч на Руби снизу. Камень засиял, но это алое сияние было безнадежно испорчено темной полоской от края до края, словно кто-то продернул сквозь Руби нитку. У Дэсса упало сердце.

Мстислав убрал фонарик, потер виски. Видно было, что он расстроен и смертельно устал.

– До следующего импульса недолго осталось, – сказал он. – Я вернусь в Долину, поищу другой.

Без подсветки Руби по-прежнему казался превосходен.

– Не ходи – и этим обойдемся. Просто не будем давать его в руки, – предложил Дэсс. – Надо заманчиво покрутить перед носом и спрятать. Начальник стражи пошлет за Дэссой, а Руби отдадим после. Как ты считаешь?

– Попробуем, – согласился телохранитель.

Летать на глайдере ночью оказалось куда скучнее, чем днем. Мстислав включил «ночное видение», и на лобовое стекло выводилось черно-серое изображение, как сквозь очки. Горы со снежными шапками утратили всю свою красоту, а звезды на небе казались простыми белыми точками.

К замку князя Мат-Вэя прилетели быстро. Погасив сигнальные огни, Мстислав покружил на большой высоте, к чему-то приглядываясь. Большая часть замка была скрыта в горе, поросшей лесом; однако превосходно были видны внутренние дворики с висячими садами и бассейнами, невысокие стены между ними, возведенные СерИвами, и огромная внешняя стена, которая была образована отдельно стоящей скалой и достроена, согласно легенде, самим Ханимуном. На внешней стене горели белые шары, и целая связка их пылала над воротами.

– Отца в замке нет, – сообщил Дэсс, не зная, радоваться или тревожиться. С какой стати князю отсутствовать по ночам? Ведь, слава Милосердному, не война.

– С чего ты взял? – пробормотал Мстислав, что-то высматривая на земле.

– Белые шары над воротами. Их туда сгоняют, когда князь покидает замок. Это символ – они якобы освещают ему обратный путь.

– Ясно. Твоего брата здесь тоже нет: глайдера господина Донахью не видать. Ладно, садимся.

Глайдер пошел вниз и тихо опустился под одинокой скалой, недалеко от сияющей связки белых шаров. В их свете даже самые мелкие камешки отбрасывали густые, добротные тени. За полукругом освещенного пространства стояли редкие деревья с плоскими, закрученными в спираль кронами, похожими на огромные тарелки. Деревья эти – как говорилось в легендах – помнили пришествие Ханимуна и сохраняли удивительные кроны в память о великом событии.

Мстислав просканировал окружающее пространство, отыскивая живую материю. Экран на лобовом стекле показал притаившегося носача – любопытного зверя, который вечно шляется возле СерИвского жилья и сует свой длинный мягкий нос в любую приоткрывшуюся щель, – и древесных мельтешанок, что носились и пронзительно верещали в спиральных кронах безо всякого уважения к Ханимуну. Стражи на стене замка не обнаружилось. Ночь – время сна.

– Посиди, – велел княжичу телохранитель, а сам беззвучно выскользнул из салона. А хоть бы и топал, и хлопал дверцей – за верещанием мельтешанок его бы никто не услышал.

Мстислав постоял, вернулся в салон, поднял машину в воздух и, едва не чиркая брюхом по камням, переставил глайдер по другую сторону от ворот.

– Чем тебе первое место не понравилось? – полюбопытствовал Дэсс.

– Ветер не так дует, – непонятно ответил Мстислав и полез в багажник, вынул какой-то плотно закрытый мешок.

– Это что? – насторожился княжич. – Оставь. У нас ничего не должно быть в руках, когда подойдем к воротам.

Мстислав неохотно положил мешок возле глайдера.

– Идем.

Они зашагали через освещенную площадку. Камни под ногами скрежетали, мельтешанки в кронах вопили так оглушительно, как Дэссу в жизни не доводилось слышать. Правда, он отродясь не приближался к отцовскому замку ночью и в человеческом теле. «Отличные сторожа, – мысленно усмехнулся княжич. – Своими воплями самого крепко заснувшего стража поднимут!»

Деревянные, окованные железом ворота раньше казались Дэссу большими. Да вовсе не такие уж они и высокие – в сравнении с его новым ростом. Княжич подавил вздох. Не стать ему опять СерИвом, как бы ни хотелось.