Зеркала и галактики

Княжич передохнул и опять завел песню-приманку, на которую собираются самые разные твари. Сбегаются, скачут, ползут издалека, привлеченные магическим пением. Лавикуоно-ри примиряет их всех и лишает страха, оставляя лишь желание найти источник звука.

На поляну, припадая к земле, выскользнула осторожная водяница – черный зверек со смешными широкими лапами. Водяница живет в ручьях и речках и не любит выходить на сушу. Для Дэсса сделала исключение. Не всколыхнув ни листа, гордо выступил лысый хохотун – с ног до головы покрытый длинной шерстью, а лысым названный за крохотную проплешинку на лбу. Переваливаясь на кривых лапках, стайкой выбежали большеухие подкормыши – несуразные, недоделанные Ханимуном зверьки, которые побираются на пиру более крупных хищников. С хрустом проломился сквозь кусты шарообразный брюхан; ленивей зверя не сыскать, а тоже притащился, толстяк. В траве шныряла какая-то мелочь, которую было трудно узнать по мелькающим спинкам.

Дэсс пел.

Сильная рука вдруг пережала ему горло, Лавикуоно-ри оборвалась.

– Я убью тебя, – рыкнул Мстислав.

Дэсс рванулся; без толку.

Зверье на поляне замерло: ушастыми столбиками встали подкормыши, застыл с поднятой задней лапой хохотун, тряпкой распласталась по земле водяница, похожий на шар брюхан поджался и стал меньше ростом.

– Вот прямо сейчас и убью, со всей твоей магией!

Прыснули под защиту деревьев подкормыши, с криком, похожим на гогот пьяной компании, метнулся прочь хохотун. Черной молнией ускользнула водяница, по ее следу заколыхался медлительный брюхан.

Мстислав чуть ослабил хватку, позволив дышать.

– Я – и без того – твой – раб, – раздельно проговорил он, встряхивая Дэсса при каждом слове, чтобы лучше дошло. – С меня – хватит! – Он оттолкнул княжича, бросив его во влажную холодную траву.

Дэсс перекатился, вскочил. Мстислав держал лучемет стволом книзу и явно не собирался никого убивать.

– Что тебе не так?

– Твоя магия. Она подчиняет не только зверей.

– Я советовал посидеть в глайдере; он бы тебя защитил. А ты что сказал?

Мстислав понурил голову.

– Я больше не буду петь при тебе, – пообещал Дэсс, видя, как он расстроен.

Телохранитель махнул рукой, словно говоря: «Это ничему не поможет». Княжич обвел взглядом опустевшую поляну и снял очки. Сразу же будто наполовину ослеп, однако ночь вновь обрела привычные оттенки, и жуки-сладкоежки снова засветились зеленым.

– Слав, я плохо пел. С большим трудом и с паузами. Наши песни – не для человеческой глотки.

– Однако у тебя отменно получилось, – мрачно отозвался Мстислав. – Если все ставшие людьми СерИвы сохранили эти способности… это оружие… – Он примолк, поразмыслил. – Надеюсь, что нет. Смотри: пересадка личности в чужое тело подразумевает частичную перестройку мозга; человек приобретает чужую память и одновременно сохраняет свою. Своя оказывается подчиненной, поскольку в перестроенном мозге главенствует личность СерИва. Однако прежняя личность жива, сопротивляется захватчику и всячески ему вредит. Быть может, она не позволяет СерИву петь эти песни?

– Я-то могу.

– У тебя нет памяти Домино. И его память – его личность – тебе не мешает.

Дэсс вдруг почувствовал, что продрог на сырой поляне, и забрался в салон глайдера.

– Как по-твоему, – спросил он, когда Мстислав тоже занял свое место и поднял машину в воздух, – почему память Домино не сохранилась?

– Твой бог услышал мои молитвы и прикончил гада, но сберег оболочку мне на радость.

– А если серьезно?

– Серьезно я знаю одно: во время переселения тебя похитили. Твои родичи что-то успели, а чего-то не смогли. Видимо, оттого и произошел сбой: твоя личность подавила Домино целиком и полностью.

Дэсс посидел, разглядывая открывшийся взору Тэнканиока-ла – море буйных огней на равнине – и мерклые звезды над ним. Город приближался, разрастаясь.

– Слав, мы так и не выяснили, зачем нужно это переселение. Может, поискать Касса? Или поговорить с приятелями Домино? Один из них – точно СерИв.

– И близко не подпущу. Хватит нам стычки со стражей. Ты открыто встал на сторону людей, и тебя поторопятся убрать, чтоб не вредил.

– Тогда что будем делать?

– Ждать. Через три с небольшим часа в космопорт придет корабль «Адмирал Крашич» – частный рейсовик, носящий имя моего деда. Мы попросим помощи у капитана. Но до той поры надо поесть и поспать, – Мстислав не сдержал зевок, – а то никаких сил нет.

Разноцветные городские районы внизу сияли каждый по-своему: синий, зеленый, желтый, голубовато-ледяной. Каждое здание светилось отдельно, словно Ханимун рассыпал по земле даренные СерИвам сокровища и вдохнул в них внутреннее пламя.

Княжич собрался расспросить Мстислава насчет того глайдера с Руби, что упал в Долине Черной Смерти, но не успел: звякнул сигнал вызова.

– Слушаю, – резко произнес телохранитель.

– Господин Крашич? – прозвучал женский голос.

– Да.

– С вами говорят из клиники Элеоноры Брандт.

– Слушаю, – повторил Мстислав и включил изображение; в углу лобового стекла засветился овал женского лица под светло-зеленой шапочкой. – Здравствуйте, Зоя.

Из-под шапочки выбивались желтые кудряшки. Лицо Зои показалось Дэссу облепленным пеной – такие эти кудряшки были мелкие и пушистые. Женщина смотрела строго, а под глазами лежали темные круги усталости, почти как у Мстислава.

– Вашей жене стало хуже, – сообщила она. – Она просит, чтоб вы – если, конечно, сочтете возможным, – ядовито уточнила Зоя, – ее навестили.

– Что с ней?

– Она тяжело больна. А вы были у нее всего раз – чуть не месяц назад. Как и положено заботливому супруг…

– Что со Светланой?! – рявкнул Мстислав.

Зоя вздрогнула, кудряшки колыхнулись.

– Ей плохо. Вы приедете в клинику или нет?

– Приеду. Через два часа. – Мстислав выключил связь.

Глайдер бешено рванулся, меняя курс. По небу метнулись звезды, городские огни внизу поплыли вбок.

– Почему через два часа? – спросил озадаченный Дэсс. – Где мы будем болтаться?

– Мы явимся через десять минут. Но незачем сообщать об этом кому ни попадя.

– А почему ты не навещал жену?

– Отвяжись! – вскипел телохранитель.

Княжич умолк. Что он такого сказал, отчего Мстислав взъелся?

Чуть погодя тот заговорил:

– Я не мог оставить без присмотра Домино. Однажды упросил его съездить со мной в клинику. Усадил в холле, рядом с палатой Светланы. Взял с него слово, что с места не стронется, из-под пригляда тамошней охраны – ни шагу. Я пробыл у Светы полчаса. Вернулся в холл – а Домино след простыл. Куда делся? Дежурная сестра глазами хлопает, охрана не в курсе. Он вышел из клиники, сел в мобиль – и привет. Как ты помнишь, средств индивидуальной связи тут нет, так просто до человека не докричишься. Я заметался. Спустя три часа нашел Домино у проституток, вдрызг пьяного и под наркотой. Ценности пропали, деньги с кредитки – тю-тю. Немалые деньги, кстати. Господин Донахью грозился вычесть эту сумму из моего жалованья, а Домино радостно хохотал. Шутка удалась! Больше я в клинику не ездил.

Глайдер летел над краем города. Справа сиял Тэнканиока-ла, слева стояли горы в снежных шлемах; с той стороны не было ни единой искры света, кроме звезд на небе.

– Чем больна Светлана? – осторожно поинтересовался княжич. Он ничего не смыслил в человеческих болезнях, но не спросить было нельзя.

– Врачи не могут поставить диагноз. – Мстислав прикусил губу, помолчал. – Толкуют про то, что угнетены все функции организма; но из-за чего? Она как будто сама не хочет жить. Ослабела, исхудала, поседела… Ты не видел, какие были кудри! Огненные, до колен. Светка могла закутаться в них и ходить, как в платье. А теперь белые стали. И брови белые, и ресницы. Лежит, как Снегурочка, и тает. Волосы выпадают прядями…