Зеркала

— Ой, проходите-проходите! — радостно позвала его Хима. — Будете чай пить?

Вслед за Фалленом из зеркала выбрался Микки, тоже вымокший с головы до ног.

***

Замай и Букер убивали время до ужина за игрой в карты. Уходя из комнаты, Рикки оставил их такими и такими же обнаружил, вернувшись через пару часов — заигравшись, они даже позы не сменили. Рикки остановился в проходе, повертел головой по сторонам, и, найдя Гнойного на своей кровати, уже хотел было подойти к нему, но Букер его остановил.

— Не-не, не трогай, — парень махнул рукой в сторону хозяина Дома, — а то тебе влетит.

— Голодный Гнойный — смертельно опасный Гнойный, — с видом учёного объяснил Замай.

— Я с утра ничего не жрал, — проворчал герой их беседы, уткнувшись лицом в подушку.

— Потому что шляешься невесть где, — Букер со смешком запустил в него коробкой от карт.

— Остальные ушли в библиотеку, — между делом сказал Замай. — В подвале нашли диафильмы.

Вернувшись в коридор, Рикки пересёкся со Старухой, который бесцельно расхаживал по Дому в поисках если не собутыльника, то хотя бы развлечения. Разумеется, не в новеньком его было искать, он шуршал по дому тише воды и от стен шарахался — что с них, неприрученных, взять. Попался бы из воспитателей или из старших кто — Старуха вмиг бы нашёл к чему придраться. Однако все как специально куда-то подевались.

Было скучно. Старуха гулял по коридору взад-вперёд и остановился лишь единожды, завидев брошенную кем-то на подоконнике пачку сигарет. Курили в Доме немногие, поэтому Старуха знал, у кого какие сигареты можно было отобрать.

— Вот это тебе не повезло, Гнойный! — пробормотал он, открывая пачку и закуривая.

***

— Выпьем же за единственную в мире ночь, когда люди и призраки могут свидеться в этом прекрасном месте! — прокричала Хима тост, поднимая над остальными кружечку с травяным чаем.

— Вот это я понимаю, правильный настрой! — задорно подхватил Фаллен.

— Мы не призраки, вообще-то, — проворчал Микки. — И такая ночь вовсе не единственная.

Фаллен сделал глоток и бесцеремонно вылил остатки чая Микки на голову. Тот едва не заскрипел зубами от злости и раздражения. Но Хима была с ними, расстраивать её в этот вечер не хотелось.

— Мне вот интересно, — впервые за всё время их «чаепития» подал голос Окси, — а почему никто в Доме так и не догадался разбить все зеркала? Ну, или просто занавесить их на время?

— Ты ж наша талантливая зайка, — веселясь, Фаллен чуть не взвизгнул, повиснув у него на шее. — Ты, правда, думаешь, что зеркала — единственный способ, каким мы можем проникнуть в этот мир?

***

На столах расставили маленькие ручные фонарики-переноски, работающие от батареек — электричества в Доме не было. Однако детей это нисколько не заботило — даже наоборот, они веселились, находя в этом что-то удивительно прекрасное. Для кого-то это и вовсе был не первый раз, когда ужинать приходилось без света. Только никогда ещё вперемешку с фонариками не расставляли самые настоящие свечи.

— Кто их тронет — тех сожгут, — декларировал Старуха, расхаживая между усаживающимися за столы детьми. — Тех, кто не будет гореть, прилюдно высекут.

В новые, чистые окна бил сильный ветер и крупный дождь. На всякий случай детей отсадили от них подальше, столы чуть сдвинули в проход, но на большой и просторной столовой это никак особенно не сказалось. Вместе с остальными воспитателями Чейни следил за порядком, и впервые за всё время ощущал себя будто бы не в своей тарелке. Будучи Генералом, он никогда не испытывал такого чувства.

Хозяин Дома пришёл на ужин с опозданием, излучая непередаваемую ауру гнева.

— Снова сигареты потерял, — вздохнул Замай нарастающее за спиной напряжение.

— Эй, ты что-то бледный какой-то, — глядя на Рикки, заметил Букер.

Рикки закашлялся, закрыв рот ладонью.

— Умыться бы сходил, что ли. Проводить?

Соня шла по столовой, с опаской озираясь на горящие свечи. В боку кололо, жгло. Неприятное чувство поднималось вверх, цепляясь за края шрама и будто бы растягивая их. Сквозь головокружение к горлу подступила тошнота.

Огни свечей дрожали неровно. Они толкали Соню в её воспоминания, в те, от которых она сбежала сюда, в те, где была лишь она, где никогда не было ни Славы, ни Гнойного, и их голоса на периферии сознания затихали. Он что-то сказал ей на прощание, но она не разобрала слов. Соня отшатнулась, замерев. Боль, от которой она бежала, снова дала о себе знать. Мерзкое ощущение страха накрыло её с головой. Плечи девушки задрожали, а вместе с ними…

…на столах задрожала посуда.

Рикки рухнул на пол, закашлявшись кровью. Чейни, стоявший рядом, подался вперёд, чтобы помочь ему подняться. Рикки вцепился в его рубашку и, не думая о себе, перевёл взгляд на Соню. Будто знал, что делает. Знал: нельзя дать ему помешать. Его тяжёлое дыхание, влажное, с застывшей в горле кровью, поднявшейся из лёгких, перемежалось с хрипами.

А Соня так и стояла в проходе между столами, обхватив себя за плечи, только теперь — согнувшись, так, что лица её видно не было. А, значит, не виделся в ней страх и сомнение, и усмешка, будто бы неловкая, когда Соня приоткрыла рот, чтобы глотнуть воздуха. Под тёмной толстовкой было не увидеть, как сильно кровоточит вскрытая рана.

С треском разбились стёкла в оконных рамах. Холодный дождь бросился внутрь столовой, заливая пол. Ледяные капли оседали на волосах и одежде, мочили плитку на полу и влажной завесой заполняли воздух. Задыхаясь, Рикки схватился за грудь. Чейни держал его тело в своих руках, и чувствовал, как оно перестаёт дрожать.

Джуб вскрикнул и вскочил из-за стола. Упавшая на пол свеча потухла в воздухе, с шипением обмакивая тлеющий фитиль в растёкшуюся по полу воду. Соня бесшумно опустилась на колени.

— Вот так, Сонечка, — поймал её Фаллен.

Её тело со стуком упало в лужу. Вода под ним заалела.

Рестор отшатнулся назад и спиной налетел на стену. Лишь она не позволила ему упасть.

Чейни с широко раскрытыми глазами смотрел на мальчишку перед собой. Теперь — наверняка мёртвого. И видел, как Фаллен исчезал, забирая Соню. А тело осталось лежать на полу, здесь, по эту сторону. Он увидел всё от начала и до конца. Впервые.

Чьи-то холодный руки коснулись шеи. Дождь не переставая хлестал в разбитые окна. А время вокруг них, казалось, замерло. Девочки вытаскивали крупные осколки стёкол из складок одежды и волос. Чейни не мог пошевелиться, чувствуя, как холодные пальцы пережимают горло, не позволяя повернуть голову или отвести взгляда. Всё, что он мог — только сильнее обнять Рикки, насколько в охватившем его тело бессилии он мог это сделать.

Он смотрел, как перед ними снова появился Фаллен. Как он подошёл к Рикки, пережал шею. Раздался треск и выражение лица проводника стало грустно-безразличным.