Зеркало для ангела

Последние слова Диана произнесла с особой интонацией, как будто намекала на нечто известное им обеим про девочку из истории. Лена удивилась, но по дороге уже пылил старый зилок, вызванный на подмогу. На том они и расстались.

Лена села в машину. Какая чушь! Никаких чирей не было, и она не умерла. Ни старика, ни стеклянного глаза, ни могилы колдунов - все это придумали дети. На самом деле, все было гораздо прозаичнее. Ближнюю часть кладбища они знали вдоль и поперёк, потому что ходили через него к речке. Огонек был виден из окна их палаты, и они вдвоем с подругой ходили его искать ночью на кладбище. После чего, подруга зареклась участвовать в подобных мероприятиях, а у Лены возникла идея - вскарабкаться по корням дуба, чтобы огонек не успел погаснуть.

На следующую ночь, когда она добралась до самого верха, началось самое интересное. Во-первых, она увидела тонкую полоску света, идущую из-под валуна и переливающуюся всеми цветами радуги. Во-вторых, сам валун тоже светился и был похож на прилегшего отдохнуть сказочного медведя, в глубине которого блуждали разноцветные огоньки. И, наконец, когда Лена обернулась к лагерю, она увидела на холме вместо корпусов дом с колоннами. В доме играла музыка, дамы танцевали с кавалерами и объяснялись друг другу в любви, и Лена даже слышала, о чем они говорят.

Утром она рассказала ребятам про валун, но ее подняли насмех. Мальчик, который вызвался посветить снизу, пока она карабкалась по корням дуба, позорно бежал, как только его окликнули с территории лагеря, и теперь ее слова подтвердить было некому. Директор лагеря объявила, что Лена заболела, а все ее видения следствие высокой температуры.

Отдых был испорчен, но основные неприятности начались после возвращения домой. Лену водили к невропатологу, к детскому психологу, были бурные объяснения с бабушкой, расспросы о дяде Мите и его рассказах. Закончилось все полным запретом на поездки в лагерь, а также решением, что ноги этого сумасшедшего фантазера в их доме больше не будет.

5. МИТРИЧ

Дмитрий Дмитриевич, бывший друг семьи, был колоритный мужчиной. В свои восемьдесят два он оставался крепким боровичком, невысоким, широкоплечим - практически, квадратным, с ручищами, способными в молодости завязать в узел кочергу или разорвать надвое телефонный справочник толщиной в руку.

Митрич усадил Лену за стол и вскипятил чайник. За чаем они вспоминали бабушку, маму, прожитые годы, и, чем больше они вспоминали, тем больше удивлялся Митрич.

– - Ну, Зинаида! Ну, фантазерка! Да, я по сравнению с ней архивист засушенный! Не спасал Василий никакого пашу. В первую мировую он служил на границе с Турцией, а в Питере у его отца была скобяная лавка. Предложение я Зинаиде делал шестьдесят лет назад, когда твоей матери и в помине не было, и тебе я ничего не рассказывал, ни про князя, ни про колдунью, и зря она меня в этом обвиняла...

Вдруг, он прервал свою речь и спросил с опаской:

– - А ты чего приехала?

– - Ты хотел что-то обсудить, разве нет?
– удивилась Лена.

– - Уже и обсудили, я тебе ничего не рассказывал.

– - И чего ты мне не рассказывал?

– - А-а, - махнул рукой Митрич, - всякие местные россказни. Зинаида испугалась, что у тебя крыша поехала, как у вашей княжны. Когда тебя рядом с валуном нашли.

– - Дядь Мить, меня рядом с валуном не находили, - обиделась Лена, - я, просто, под ним свет видела, и ничего больше.

– - Во-во, я о том же. Кто свет видит, кто князя в рубахе, кто костер и колдунью, а потом выяснятся, что у человека крыша поехала.

Лена была поражена. Похоже, Диана знала побольше ее про эти места.

– - Первый раз слышу!

– - Вот, и хорошо, что не слышала, а то напридумываешь себе про проклятья, и жизнь не сложится. У вас в роду как. По материнской линии одни девочки, внучки живут с бабушками, если те живы, матери отдельно, браки недолгие, как будто, лишь для того, чтобы родить девочку и закончить с этим делом. Деньги есть, мужчины есть, а любовь, как ушла однажды, так и не возвращалась. Я предлагал Зинаиде восстановить равновесие, я ее любил, я хотел на ней жениться, а она... меня выгнала и вышла замуж за твоего деда.

Лена не считала, что у нее в роду всё так плохо, но во многом Митрич был прав.

– - И что это за проклятье?

– - Я обещал не рассказывать.

– - Бабушка умерла, все ее тайны теперь мои.

– - Возможно... ну, ладно... Ты знаешь, кто ты? Твой предок по материнской линии был князем. В том месте, где лагерь, стоял господский дом. Проклятье наложила колдунья, дочку которой князь отправил в Константинополь, вместе с ларцом паши. Это все, других тайн нет.

– - Ничего себе, все! Сплошные вопросы!

– - Надо было раньше разрешать и не брать с меня клятв! Я не считаю, что есть проклятье, но слишком много повторений в судьбах. Записалась какая-то неправильная модель на генетическом уровне и повторяется, повторяется, повторяется. Я хотел предупредить, но мне не дали.

Митрич обиженно засопел, но было видно, что его так и подмывает рассказать всю историю целиком. И он не удержался. И, хотя, сам Митрич был похож на пожарного старшину, раздавшегося вширь из-за обильного сна в ожидании огненной опасности, голос его звучал так нежно, как будто, он рассказывал детскую сказку.

6. КНЯЖНА И АЛЕКСАНДР

Давно это было, без малого двести лет назад. В доме на холме, где теперь детский лагерь, жил старый князь. Жена у него умерла, но осталась дочь, молодая, красивая, с волосами цвета спелой пшеницы, глазами чистыми и звонкими, как лесной ручеек, и звали ее Еленой.

Больше всего на свете Елена любила скакать на лошади. По лугам, по лесам, под зеленым кружевом листвы и бескрайним простором неба. Солнце спешило ей навстречу, улыбаясь золотыми лучами, роса рассыпалась радугой, птичьи голоса встречали и провожали, и не было никого на свете счастливее, чем она. И так продолжалось до тех пор, пока не встретила княжна молодого графа, а как повстречала, так стала еще счастливее. Но ненадолго.

А было это так. Как-то раз, возвращалась она с прогулки. Выезжает на поляну и видит, стоит вороной жеребец красоты неописуемой с белой звездой во лбу, нервный, на месте не стоит - танцует да похрапывает. А на жеребце - всадник в синем мундире с золотыми пуговицами, на плечах эполеты, волосы черные, как смоль, а глаза синие и строгие.

Как увидала Елена того всадника, так что-то с ней сразу случилось. Птицы петь перестали, и, словно, ночь вокруг опустилась темная, ни звезд, ни луны. И скачет она сквозь эту ночь, а впереди нее всадник на черном коне в синем мундире с золотыми эполетами. Скачут они, а справа и слева богатыри выстроились по шесть в ряд, да такие огромные, что Елена не больше мизинца будет. И когда проезжает она мимо богатыря, тот говорит: Бом-м-м-м, и голос его, как звон колокола, низкий, протяжный, плывет и не смолкает, а в самом богатыре что-то щелкает и перескакивает, словно стрелка в часах. Доскакали они до последнего богатыря, всадник проскочить успел, а перед княжной богатырь копье опустил, и как летела она, так о копье и ударилась, упала с коня и полетела обратно. И тут ночь сгинула, запели птицы, а молодой граф, приехавший из Петербурга в соседнее имение, улыбнулся Елене, и она ему тоже улыбнулась.