Зеркало любви

– Ладно. Благословляю, даю разрешение, и рад за тебя.

Рид расцвел в улыбке.

– Я знал, что ты так скажешь, Ост.

– А теперь о делах. И начнем с самого важного - с Найджела.

Теперь пришла очередь Рида печально вздыхать. Лицо его исказилось, то ли от душевной, то ли от физической боли...

– Он мой племянник, Ост.

– И мой сын. А еще... это моя последняя возможность продолжить нашу династию.

– Ты еще молод, ты можешь...

Остеон прервал брата коротким смешком.

– Что могу, Рид? Что? Умереть с достоинством? Мне сорок пять лет, я на двенадцать лет старше тебя, а чувствую я себя так, словно мне все девяносто. Я поговорил с мальчишкой... не знаю, куда делся наш придворный лекарь, может быть, тоже в Шарден, но мальчик сознался мне, что яд... я могу умереть в любой момент. Сегодня, завтра, через три дня... Джель - мой единственный и законный наследник.

– Отцеубийца, - скрипнул зубами Рид.

– Да. Я не виню тебя за этот шум, но сегодня ты уничтожил все возможности как-то посадить его на трон. Ты это понимаешь?

Рид кивнул. И - не удержался.

– А ты считаешь, он должен править? Такой ценой?

– Нет. И... я рад, что Лиданетта не видит, кем стал наш сын. Каким он стал. Тем не менее... ты мог бы удержаться на престоле, но при условии правильного брака.

Рид скрипнул зубами вторично.

– Дилера Эларская? Или Шарлиз Ролейнская? Спешу тебя огорчить, вторая носит ребенка от кагана. А мне такой наследничек не нужен.

– Вот как... это мы обдумаем чуть позже. Нет, я имел в виду Дилеру. Взяв ее в жены, ты мог бы править, но ты ведь не откажешься от Домбрийской?

– Можешь и меня повесить, - даже не стал сомневаться Рид.

Остеон задумчиво кивнул.

Было бы у него время, он бы попробовал переиграть эту ситуацию. Было бы время, возможность... их не было. А потому...

– Тогда у нас остается лишь одно решение, Рид. Регентство.

– Вот как?
– прищурился маркиз Торнейский.
– И как ты это себе представляешь?

Остеон опустил глаза долу.

– Гадко, Рид. Гадко, гнусно, но другого выхода у нас нет.

И выслушав его, Рид полностью с этим согласился.

– Ты уверен, что сможешь их заставить?

– Я - нет. Я почти мертв, Рид. Выполнять этот чудовищный план придется тебе, Тальферу, Аллийскому, Иллойскому... вам, и только вам.

Рид в третий раз скрипнул зубами, понимая, что такими темпами они сотрутся до кости. Но выбора у них не было. Ни у кого.

Гадко, гнусно... все эти слова еще не отражали мерзости составленного ими плана. Им придется подличать, шантажировать, предавать, убивать - все ради сохранения стабильности в стране. Стоит оно того?

Боги рассудят. А им теперь остается только делать, что должно. И пусть свершится, чему суждено свершиться.

***

 - Жуть какая-то. Я бы все отдала, чтобы располагать своим временем более свободно.

 - Как я тебя понимаю.

Матильда переживала и нервничала. Барист Тальфер, принесший известия из дворца, и долго заверявший маркизу (да, уже маркизу), что все в порядке, все живы, ее муж тоже жив, все будет хорошо, главное, не путайтесь у взрослых дяденек под ногами, совершенно ее не успокоил. И будь воля Матильды, она бы немедленно помчалась к Риду.

Остановило простое соображение - скоро уже вечер. Ночью она просто свалится на руки маркизу в состоянии анабиозной тушки. Мало ему своих забот - еще ее где-то пристроить? А случись что, она даже не сможет себя защитить, она же как бревно будет.

Пришлось остаться дома.

Расхаживать по комнате, ругаться, и злобно выставлять всех за дверь. Не попала под раздачу одна Ровена.

Когда ей доложили, что герцогесса сегодня раздает всем, кто попал под руку, и вовсе не монеты, Ровена даже не колебалась, а просто прошла и постучалась в двери покоев Марии-Элены.

– Ваша светлость, я могу вам чем-то помочь?

– Ребенком занимайся, - рыкнула Матильда.

– Ребенок у няньки, - отозвалась Ровена.
– Так что?

– Все в порядке, - огрызнулась Матильда, даже и не думая отворять дверь.
– Не переживайте за меня, я еще всех переживу.

Это Ровену чуток успокоило.

– Ваша светлость, я точно не могу вам ничем помочь?

– Точно! Займись ребенком!
– рыкнула Матильда, которой вовсе не хотелось, чтобы кто-то стал свидетелем ее разговоров с Марией-Эленой, или того, как девушки мечутся по комнате, или... да мало ли?

Нервы - не казенные.

Отказ, разве что чуть более вежливый, услышали и Ардонские. А Лорену, которой стало просто интересно, послали далеко и образно. Да так, что Матильда сама собой восхитилась.

Лорена не восхитилась но задумалась, что такое 'антисоветчик', какая 'Чукотка' по ней плачет, и кто такой 'Волдеморт', за которого ей посоветовали выйти замуж, и временно отвяззалась.

А девушки продолжали нервничать настолько, что не спустились даже к ужину. И с радостью нырнули в забытие сна.

В одном Рид был полностью прав. Узнай супруга о его ране, ее бы точно ничего не остановило.

Матильда Домашкина.

Как известно, здесь - не лучше, чем там.

Плюс этого 'здесь' только в том, что на работе плакать некогда. Да и работала в основном Мария-Элена, Матильда только подсказывала.

Как стать специалистом?

Найти себе учителя, постоянно находиться рядом с ним и учиться, учиться, учиться...

Это с Марией-Эленой и происходило. Работать ей нравилось, Матильда оказалась неплохим учителем, так что девушка уверенно себя чувствовала в роли секретарши, да и помощника тоже.

А вот Матильда переживала и нервничала.

Мария-Элена успокаивала сестру, как могла, но к вечеру выглядела так, что Давид встревожился.

– Что случилось? Малена?

И что тут было сказать? У сестры муж пытается бунт задавить, а я нервничаю?

Девушки выбрали промежуточный вариант. Вранье, конечно, но не до конца. Малена вздохнула.

– Я все о родных думаю. И письмо то перечитывала... которое Булочников жене написал. Не любил, всю жизнь прожил с постылой бабой, а вот ведь как повернулось...