Зеркало любви

– Д-десять, может, больше...

Найджел брал себя в руки.

Рид прищурился.

– СТРАЖА!!!

Гвардейцы только этой команды и ждали. Влетели молнией.

Рид кивнул им на Найджела.

– Взять. Скрутить.

Стивен Варраст не просто так школил своих людей, они и на минуту не задумались. Принц дернулся - и обвис в жестких руках, понимая, что пощады ждать не стоит. Не от Рида. Не от отца...

Рид взял кубок, плеснул туда еще несколько капель из пузырька, демонстративно так, потом разбавил чуток водой, и подошел к Найджелу.

– Пасть ему откройте.

– НЕЕЕЕЕЕТ!!!

– Или сам откроешь?

– Мы же братья!!! Рид, не надо, умоляю...

– Отца ты не пожалел, - припечатал Рид. И, недолго думая, надавил на известные ему точки, а потом выплеснул в приоткрывшийся рот содержимое кубка. Так ловко, словно последние десять лет за ранеными ухаживал.

И сразу же зажал Найджелу рот ладонью, вынуждая проглотить.

– Так, держим три минуты.

– И что это все значит?
– Остеон понял, что чего-то не знает, но брату верил. Рид ухмыльнулся. Зло и остро.

– А вот Джель нам сейчас все и расскажет. А то противоядия не получит...

Вскинутая голова Найджела, удивление в голубых глазах.

– Есть противоядие. Но ты его можешь заслужить только полной откровенностью. Или сам подохнешь. Думаю, до конца дня, даже может, и раньше, я тебе аж двадцать капель влил, даже побольше, капель тридцать.

Гвардейцев Рид убирать и не подумал. Поздно уже, такое не утаишь.

Откровения хлынули, как дерьмо из нужника, в который опару бросили. Слушать было гадко, а закрыть уши - нельзя.

Джель бился в истерике, и обвинял - всех.

Отца - в тирании, Рида в безразличии, Лэ Стиорта - просто сволочь... запутали, заманили, заставили, кругом враги, а он хороший. А что отца травил... так ведь Остеон не умер. Не умер же!!!

Его величество слушал это. Молча, спокойно слушал, только вот что у него на душе творилось? Рид этого и знать не хотел, своих помоев хватало. Ощущение было гадкое....

Брат же!

Брат, сын, друг... да Восьмилапого об стену! Когда он таким стал? Когда поганые деньги и власть заслонили ему все человеческое? Когда?!

Боги, да что ж это такое-то?!

Боги привычно промолчали. А вот Остеон молчать не стал. И голос у него был таким... никакому отцу такого не пожелаешь. Узнать, что твой сын... а и не знать - еще больнее. Еще страшнее и хуже. Король на глазах терял остатки воли к жизни.

– Дай ему противоядие.

Рид молча кивнул, достал из кармана другую склянку и накапал еще несколько капель.

– Пей.

Найджел послушно выхлебал. Прислушался к себе, а потом согнулся вдвое и исчез за ширмой в углу, откуда и понеслись характерные звуки. И запахло достаточно противно.

– Охранять, - кивнул его величество на Джеля.
– Уйдет - повешу. Рид, помоги мне...

Помоги, ага. Сказал бы честно - на руках меня поднеси? До соседней комнаты. Так, практически, и вышло, Остеон почти висел на брате. И только когда Рид сгрузил его в кабинете в большое кресло, а сам опустился рядом на пол, как в далеком детстве, распорядился чуть живым голосом:

– Рассказывай.

Рид, недолго думая, выложил все, что узнал от Бариста и Малены. Коротко, но доходчиво. Жалеть брата?

Пожалел бы, да вот нет такой возможности. Ни у него, ни у Остеона. Слишком уж грязное это дело, слишком паскудное... убивать короля руками его сына. Доказательств Остеон не требовал, истерика и реакция Найджела была более чем показательна.

– Что ты ему дал?

– Слабительное. И в первый раз, и во второй, он теперь часа три с горшка не слезет.

– Засранец, - резюмировал Остеон.
– Что ж, иди, дави заговор. А эту дрянь я пока запру, да хоть бы и в Шардене. Сам понимаешь, какие у нас будут проблемы.

Понимаешь?

Рид подозревал, что и половины не знает. Но...

По городу шел шум и гвалт. Гвардия окружала дома Тарейнских, Триона, Сорийских, Лофрейнских, Давинских, Ройсанских, Эльдонских...

Врывались в дом, арестовывали всех, кто там был, уводили в Шарден... плевать, женщины там, дети, родители, слуги, друзья - кто ж вас знает?

Хватаем всех, на пытке разберутся, те там, не те...

А тем временем...

***

– Леонар, здесь Ублюдок. Надо бежать.

Канцлер медленно качнул головой.

– Нет, брат. Я не побегу. Уходи сам, если пожелаешь.

– Тебя схватят и казнят.

Леонар усмехнулся.

– У него никаких доказательств.

– А нужны ли ему эти доказательства?
– прищурился его младший брат, Рестон. Пара слов, пара взглядов, и он все понял. И что заговор раскрыт, и еще кое-что сверху. Их - не помилуют. Торнейский всех порвет за брата. Плевать, что у него на гербе заяц, зубы у зайчика вполне себе волчьи. Недаром его боятся в Степи. Нет, но какая тварь выдала все Торнейскому? Знал бы - убил бы. Даже ценой своей жизни.

Кто ему сказал?

Выяснять времени не было.

– Уходи, - просто сказал Леонар.
– Я останусь тут, задержу их.

– Ты погибнешь...

Леонар пожал плечами. Он понимал, что вряд ли выкрутится, но пусть хотя бы брат останется жив. Хотя бы он... Канцлер встал с роскошного кресла обтянутого бархатом, подошел к каминной полке и потянул за рычаг. Та отошла в сторону.

– Иди, братик. Да пребудут с тобой Боги.

Рестон быстро обнял Леонара и шагнул внутрь, в темноту. Канцлер сотворил благословение ему вслед, и вновь повернул рычаг. Полка встала на место, словно и не было никакого хода. Никогда. И не уходил отсюда никто, и даже в кабинет не заходил.

Леонар медленно уселся обратно за стол.

Он ждал.

Еще один шанс у него был, вдруг да удастся поквитаться хоть с кем-то?

***

Долго ждать ему не пришлось. Рид вообще не был склонен к промедлению, особенно в таком тонком деле. Так что...

Дверь распахнулась без стука, послышался писк секретаря, и маркиз Торнейский вошел в кабинет канцлера.

– Леонар.

– Рид.

Мужчины не были многословны. Хватило лишь взгляда, одного взгляда, чтобы понять друг о друге если не все, то многое. Такая злость была написана на лице Рида. Такая ярость изуродовала красивые черты Леонара.