Зеркало надежды

Найджел решительно вошел в кабинет, отстранив Тальфера. Барист, не будь дурак, посмотрел на короля – и выскользнул за дверь с неожиданной ловкостью. Правда, щелочку оставил.

Остеон это заметил, но решил не ругаться и не приказывать.

Война, а здоровье у него уже не то, если сейчас сынок чего подбавит, может и новый приступ настигнуть…

Пусть Тальфер подслушивает, все равно ничего нового для себя он не услышит.

– Что происходит, отец?

– Война, – Остеон мельком подумал, что мальчишка решил повзрослеть. Отлично, пусть так. Давно пора.

– С кем?

– Со степняками.

– С этими немытыми скотокрадами?

Изумление Найджела было вполне искренним.

Степняки действительно не воевали.

Не собирали войско, не рассылали ультиматумов, не объявляли официально….

Граница со Степью была вечным источником проблем в другом смысле.

Набеги.

То есть от десятка до сотни степняков пересекали границу, мчались до ближайшего селения, там захватывали всех, на кого взгляд упал, и рвали когти обратно.

Получалось?

Хорошо, в степи прибавится рабов.

Нет?

В степи убавится дураков.

На то и были ориентированы пограничные крепости. Не на войну, на прекращение-отслеживание набегов. А войны со Степью не было очень, очень давно. Потому что каждый род считал себя главным, а каждый старейшина – умным. И ссорились они, и сварились, кто знатнее, кто древнее, кому вперед идти…

Чтобы два рода договорились? И пошли в набег?

Ладно, это еще реально.

Но два-три десятка родов?

Война?!

У Найджела это в голове не укладывалось. Никак.

– Они собрали войско чуть не в сорок тысяч человек и движутся вдоль Интары, – сухо проинформировал сыночка его величество.

Все равно не укладывалось.

Найджел только что рот не открыл от изумления.

– Да откуда их там столько?

Остеон покачал головой.

Вот ведь… шервуль. А что ему стоило надавить на Лиданетту? Чтобы мальчишку учили всерьез, а не баловали?

Но так вот срослось. Сначала любовь… много вы сами-то рассуждаете, когда влюблены? Конечно, нет.

Потом история с Ридом. Тяжелые роды у Лиданетты, после которых ей объявили, что детей она иметь не может, смерть отца, государственные дела… и когда тут было заниматься сыном? На жену едва времени хватало.

Вот и избаловали мальчишку до последнего предела, а теперь-то как?

Шервуль его знает…

– Кочевников много, добычи им мало, – коротко ответил Остеон.

– А… наше войско? Пошли гвардию, пусть она их…

Остеон только вздохнул.

– Я уже послал Артана. Надеюсь, он справится. Сейчас степняки должны идти по Интаре и выйти к Равелю.

– Равель… – задумался Найджел. – А, есть такой, помню. Погоди… не туда ли Рид за невестой собрался?

Его величество вздохнул еще печальнее.

– Туда.

– Ну так что печального? – искренне обрадовался Найджел. – Там же Рид! И месяца не пройдет, как он их прогонит!

И вроде ведь не дурак, а – как?

– Сорок тысяч. А у Рида с собой сотня гвардейцев.

Найджел махнул рукой.

– Найдет он себе вояк. Гарнизоны крепостей, ополчение, и прочие. Он же у нас вояка…

Вояка, да. Но воевал он тоже в набегах. А войны, настоящей войны, давно не случалось. Последняя была при дедушке Остеона, города бунтовали. А с тех пор как-то утряслось, все поделили, сферы влияния разграничили, и драться особенно было не из-за чего. И не дрались.

А пограничные набеги сильно отличаются от настоящей войны. Очень сильно.

Справится ли Рид?

Успеет ли к нему на помощь Артан?

Остеон этого не знал. И болело, ныло в груди. Хоть и говорят, что для короля есть только его корона, а все же любил его величество и брата, и сына… и волновался за них, и переживал, и тошно ему было всерьез.

– А если не найдет?

– Ты за нас – или за степняков? – искренне удивился Найджел.

Терпение Остеона лопнуло на бородатой шуточке.

– Так. Тебе что нужно, сынок?

– Помириться пришел, – выдавил из себя Найджел. – Но вижу, тебе не до меня…

Остеон махнул рукой.

– Джель, ты понимаешь, что у нас война? Вой-на…

– Да прогонит Артан этих скотоложцев! И Рид тоже… давай бал устроим?

– Какой бал?

– Ну… скоро моя невеста должна приехать.

Остеон скрипнул зубами.

– Найджел, я не возражаю. Устраивай. Я сейчас скажу канцлеру, пусть выдаст средства. И заодно приготовь для Дилеры летний дворец, вы же не сразу в храм отправитесь, а жить в посольстве ей будет невместно.

– Хорошо. Сделаю. Ты на меня больше не сердишься?

Остеон посмотрел на сына.

Вот как есть – Лидди. Только мужской ее вариант, но такой же очаровательный, с таким же взглядом, и манера склонять голову к плечу – тоже ее…

– Не сержусь. Иди сюда, сынок…

Кто сказал, что королю нельзя обнять родимое чадушко? Даже если оное на голову выше отца вымахало?

Так Остеон и сделал.

Брат, Сестра, давно ли по дворцу бегал мальчишка с золотыми локонами, который глядел умильными глазенками, лез ко всем на ручки и требовал сладостей?

Куда ушло то время?

Куда ушла молодость?

На миг отец и сын застыли в объятиях, потом Найджел осторожно высвободился.

– Выпьешь? Чуток вина?

Лекари запрещали, но Остеон махнул рукой на их запреты. К шервулям! Что бы они понимали, трубки клистирные?

– Давай чуток…

Вино горчило. Но это точно из-за травяных отваров, которыми его пичкали последнее время.

Остеон поморщился и поставил кубок на стол.

– Джель, мне работать надо…

– Сейчас я позову твоего Тальфера, – скривился принц. – Сейчас…

Тальфер едва успел отскочить от двери, когда та распахнулась.

– Иди, тебя отец зовет. Да проследи, чтобы Тарейнский к отцу зашел, а то объясняй ему, идиоту…

– Да, ваше высочество, – угодливо поклонился Барист.

И отправился к королю, думая, что его величеству Найджелу служить будет намного хуже. Если вообще – будет.