Зеркало вод
Шрифт:
— Кап ты сказал? Мононуклеоз? Должно быть, это самое. Доктор назвал что-то похожее.
Визер со своей спутницей вышел на следующей остановке, у площади Оперы. О Мишель не было сказано ни слова.
Через две недели Пьер узнал о смерти Поля Визера. «Бедняга, — подумал Пьер. — Он ничего не подозревал и верил в этот мононуклеоз».
Ледрю, как и прежде, носился по городу в погоне за деньгами. Он постарел, похудел, и потрепанный костюм болтался на нем. Волосы стали почти белыми. Он казался усталым как никогда и едва переводил дух. Он мечтал найти место музыкального редактора в студии грамзаписи или что-нибудь в этом
— Я начинаю терять надежду, — признался он.
Как бы хорошо ни начинал человек, даже если он депутат от правящего большинства, жизнь готовит ему не одну западню. Наш депутат оказался замешанным в грандиозную аферу, связанную со строительством суперкурорта в горах. Говорили, что земля там покупалась и продавалась по сомнительным ценам, до какой-то банк вышел из игры, и дело лопнуло. За преступные махинации и злоупотребление властью депутат был лишен парламентской неприкосновенности и, после непродолжительного пребывания за решеткой «Санте» отправился в тюрьму «Френ».
Набив оскомину на детективах, Пьер переключился на научную фантастику. Его личная жизнь тоже была далеко не радужной: несколько приятных моментов, за которыми неизбежно следовало разочарование.
В этот день Пьер работал дома. Рассеянно отстукивая текст на машинке, он слушал концерт Дюка Элингтона, который тот давал и Лондоне по случаю своего семидесятилетия. Зазвонил телефон.
— Здравствуй, Пьер. Как я рада, что ты дома, — раздался игривый женский голос.
— Кто это?
Пьера всегда раздражала манера некоторых людей не называть себя, поскольку по телефону он узнавал их так же плохо, как и на улице. «Впрочем, откуда это самомнение? Кто я, собственно, такой и почему мне все должны немедленно представляться?» Голос в трубке сказал:
— Не узнаешь меня?
— Нет.
— А ты постарайся!
— Честное слово, не знаю.
— Так ты меня совсем забыл… Мишель! Мими!
— Разве ты не в Эфиопии? — растерянно спросил он. — Ты здесь проездом?
— Нет. Я вернулась навсегда.
— Очень мило, что ты вспомнила обо мне.
— Мне срочно нужно тебя видеть. Необходимо посоветоваться. Я все начинаю сначала. А ты по-прежнему пишешь детские книжки?
— Перешел на научную фантастику.
— Замечательно! Обожаю всяких инопланетян!
— Хочешь, поужинаем как-нибудь вместе, — предложил Пьер.
— Не очень-то ты спешишь увидеть меня. Я хочу встретиться с тобой сегодня же.
— Видишь ли, у меня срочная работа. Завтра утром — крайний срок.
И все же Пьер сдался. Договорились, что Мишель придет к нему после обеда.
Первое, что бросилось ему в глаза, когда он открыл дверь, были длинные волосы Мишель, собранные в тяжелый узел. На ней была зимняя шубка. Мех кое-где вылез, один из карманов начинал отрываться. Мими пристально посмотрела на Пьера и вся как-то напряглась. На лице ее обозначились морщинки, казалось, что попытка изобразить радость при виде Пьера дается ей с трудом. Однако в неподвижно застывших глазах по-прежнему горел огонек. Пьер помог ей раздеться и принес фужеры.
— А твой муж? — спросил он.
— Бездарность. К тому же сам знаешь, какая сейчас обстановка в этих странах. У него были бесконечные неприятности с местными
властями. Как только кто-нибудь из его больных умирал, ему тут же грозили тюрьмой. Я быстро все это поняла, но не так-то просто было уехать, а уж развестись и подавно. Вечера не хватит, чтобы рассказать тебе обо всем.Она подошла к письменному столу Пьера и склонилась над машинкой. Пьер рывком выдернул наполовину отпечатанный лист.
— Это так глупо! Мне просто стыдно показывать!
— А тебе не кажется, что мы могли бы работать вместе? Я еще не разучилась рисовать. Хочешь, попробуем комиксы. Изобразим искателей приключений, которых я навидалась в Эфиопии, экзотических животных — львов, например… Это было бы здорово.
— Надо подумать.
— Знаешь, у меня в Париже больше никого нет. Я могу рассчитывать только на тебя.
Пьер налил вина. Они устроились в креслах. После долгого молчания Мишель тихо сказала:
— Пьер, дорогой… — Она смотрела на него блестящими глазами. — Ты помнишь, когда я появилась в агентстве? В то время я была влюблена в тебя.
— Не может быть!
— Разве я тебе никогда не говорила об этом?
— Нет, никогда.
— Да, я была влюблена в тебя.
Пьер вообще был склонен верить всему, что ему говорят, но на этот раз засомневался. Он любил вспоминать историю Мими со дня ее приезда в Париж и, случайно став свидетелем ее тайны, восхищался искусством, с каким она умудрялась совмещать в своей жизни троих мужчин, но быть участником этой повести ему не хотелось.
Мими соскользнула с кресла и прижалась к его ногам. Он нежно гладил ее по волосам, вспоминая пивную на площади, встречу на лестнице с этим сатиром Гувьоном и, конечно же, смех Мими. Все последующие двадцать лет она пыталась пробиться, как могла. Конечно, ей было нелегко, но она держалась мужественно. А теперь… Что с нею стало?.. Обыкновенная, немного увядшая блондинка.
Мими положила голову на колени Пьера. Узкая юбка задралась, обнажив ноги. Все это не без умысла. Пьер поднялся с кресла и помог ей встать.
— Мне нужно работать, — сказал он. — К утру необходимо закончить рассказ.
Гостья подняла на него глаза — те самые огромные серые глаза беззащитной жертвы, которые так поразили его двадцать лет назад.
— Ты не хочешь, чтобы я осталась?
Пьер не ответил. Молча помог ей одеться и проводил до двери.
— Я обязательно помогу тебе, — сказал он.
Когда же дверь захлопнулась и раздались шаги на лестнице, он добавил почти шепотом:
— Я уверен: ты приносишь несчастье.
Игры [20]
Я близорук и нередко бываю рассеян. Поэтому Сюзанна первая подошла ко мне, когда я спускался по улице Пети-Карро. Она неожиданно появилась из-за тележки зеленщика. В руках у нее была авоська, сквозь дырочки которой выглядывала цветная капуста, небрежно завернутая в газету.
— Я слышала, — сказала она мне, — что вы едете на Олимпийские игры.
20
* © Editions Gallimard, 1977.