Zero Hour

– Не могу не согласиться, - скептично хмыкнул Цезарь, - Когда я последний раз был здесь, здесь был непроглядный лес. Прячься, не хочу.

– Гай, прошло… - начала было Виттория, но он тут же раздраженно перебил ее:

– Да знаю я, знаю! Хватит мне постоянно напоминать.

Над головой не жужжали дроны, со стороны реки не раздавался рев моторов, а на всем видимом пространстве не было ни единой души, но все равно было не по себе.

Виттория поежилась и попыталась перевести тему:

– Пойдем отсюда побыстрее. Здесь очень… Некомфортно.

Липкое чувство не покинуло ее ни когда они добрались до первой попавшейся деревушки, ни когда поймали попутку до Цюриха, наоборот - достигло своего пика, когда Цезарь достал свой телефон из кармана и, спустя мгновение, постучал им по ладони.

– Что такое? – спросила Виттория, не зная, хочет ли она на самом деле знать ответ.

За окном машины проносился очередной аккуратный швейцарский городок. Болтливый поначалу, паренек-водитель уже растратил весь запас своей общительности на сегодня, и они ехали в полной тишине.

– Не работает что-то, - нахмурившись, отозвался Цезарь.

Что-то внутри замерло, когда Виттория сказала тихое:

– Дай я гляну.

Телефон перекочевал из его покалеченной руки в ее.

И последняя ниточка, соединяющая ее с той, прошлой жизнью, оборвалась.

На месте значка сети красовался крестик.

Номер был отключен.

Смерть Карстена была зафиксирована официально. Раз и навсегда.

[1] Итальянцы считают, что зима заканчивается в 20ых числах марта.

Глава XI

Мир утратил последние краски и сузился до единственного поста в LinkedUp.

Картинки со свечой – и короткого сообщение, поставившего последнюю точку.

Карстен умер сегодня ночью от сердечного приступа. Не могу найти нужных слов… Покойся с миром, дорогой кузен.

Амалия.

Слезы подступали к глазам – и оставались на них каждый раз, когда взгляд скользил по этому простому некрологу, но Виттория просто не могла перестать читать его раз за разом.

Опускавшиеся на Цюрих сумерки очень уместно подсвечивали экран красным. Обычная для привокзальной площади толпа шумела на сотни разных голосов, но ни один из них не достигал ее сознания.

Из какофонии звуков и шагов выделились одни ставшие уже знакомыми – и усталый голос сказал:

– Ближайший поезд до Лугано через три часа.

Размытая свеча на мгновение словно покачнулась – и Виттория смахнула проступившие слезы одним коротким движением.

Избавиться от перекрывшего горло кома так просто не вышло, и вместо внятного ответа, она только коротко кивнула.

– Опять смотришь? – даже не оборачиваясь, она почувствовала, что Цезарь сел рядом.

Еще один кивок головой.

– Послушай меня пожалуйста, Виттория. Тяжело принять, что кого-то дорогого тебе больше нет, я знаю. Но держаться за воспоминания – это не выход. Так ты только загонишь себя еще глубже.

Она грустно хмыкнула.

За последние несколько месяцев жизнь превратилась в калейдоскоп сменяющих друг друга невероятностей – и сеанс психотерапии от давно умершего человека был далеко не самой странной из них.

Когда она, наконец, нашла в себе силы ему ответить, влага прозвучала даже в голосе:

– Гай, мы должны были пожениться. Через… Два месяца. В мае. Я уже даже разослала приглашения родственникам. А теперь… Бам – и его нет. Этот урод просто дернул пальцем – а его больше нет.

– Смерть редко приходит тогда, когда ее ждешь, - отозвался Цезарь после долгой и тяжелой паузы.

Виттория обернулась к нему, недоуменно нахмурившись. Неожиданный приступ философских откровений сейчас был максимально странным и неуместным.

Цезарь смотрел куда-то вдаль, на догорающий закат и, казалось, был не совсем здесь.

– Ты это к чему? – осторожно спросила Виттория.

Он вздрогнул и оглянулся. Ему понадобилось несколько секунд для того, чтобы снова найти утерянную нить разговора:

– Скорбеть – это нормально. Чувствовать боль – это нормально. Знаешь, что не нормально? – Виттория недоуменно помотала головой, и он продолжил, - Держать ее в себе, пока она не сожрет тебя изнутри.

Понимая, куда он клонит, она оглянулась. Вокруг было слишком много людей. С чемоданами и сумками – они бежали, опаздывая на свой поезд. Вальяжно выходили из такси. Смеялись над чем-то известным только им. Обнимались. Улыбались.

– Просто отпусти ее. Станет легче, вот увидишь, - тихая фраза стала спусковым крючком.

Как будто всем, чего она ждала все это время, было разрешение.

Возражения застряли в горле. Едва выступившие на глазах слезы спустя мгновение потекли неконтролируемым потоком. Виттория уткнулась лицом в свои ладони, и сделала единственное, что могла сделать сейчас.

Отпустила.

На содрогающуюся в рыданиях спину легла теплая рука. Вторая подхватила трясущиеся предплечья – и только после этого она как-то отстраненно поняла, что ее обнимают.

Боль, скорбь и отчаяние – они словно все вместе вытекали наружу вместе со слезами, и, когда неожиданная истерика закончилась сама по себе, от них не осталось и следа. Только глухое ощущение пустоты где-то в груди.

– С… Спасибо, - Виттория шмыгнула носом и отодвинулась, поднимая взгляд.

Объятья тут же разомкнулись.

– Ну как, полегчало? – за мягкой улыбкой на лице Цезаря явно проглядывала усталость.

– Пока не пойму, - Виттория тоже попыталась улыбнуться.

– Дай себе немного времени, - отозвался Цезарь.

Они помолчали. Люди вокруг все так же торопились по своим делам, но, несмотря на все опасения Виттории, не обращали на них никакого внимания серьезнее заинтересованного поворота головы.

– Гай, а скажи мне…

– М-м-м? – вопросительно протянул Цезарь.

Вопрос сорвался с губ сам быстрее, чем она успела обдумать, стоит ли его задавать вслух.

– Зачем?

Цезарь недоуменно вздернул бровь.

– Зачем ты все это делаешь? Пытаешься помочь, возишься со мной. Зачем?