Zero Hour

Неожиданное практическое занятие по латинской обсценной лексике быстро наскучило, и Виттория, собрав остатки сил в кулак, все-таки решила ему помочь:

– Попробуй переключить язык на итальянский. Должно стать понятнее.

Цезарь обернулся и нахмурился:

– Как?

Энергии не хватало даже на то, чтобы ткнуть в экран пальцем самой.

– Видишь там значок с тремя горизонтальными полосками? Сверху черный, посередине красный, внизу желтый? – сказала Виттория.

– Вижу, - отозвался Цезарь.

– Тыкай в него, появится список, выбирай тот, где три вертикальных, зеленый, белый и красный.

Дело сразу же пошло намного веселее. Уже спустя несколько минут он отошел от автомата с двумя билетами до Фридрихсхафена в руках, и Виттория смогла с чистой совестью лечь на ближайшую скамейку и провалиться в черноту сна без сновидений.

Когда в черноте появился голос, она не сразу поняла, что происходит.

– …вставай. Наш… объявили.

Глаза распахнулись – и ей понадобилось несколько мгновений, чтобы осознать, где она, и чья рука трясет ее за плечо.

– Что случилось? – протерев глаза, она села на скамье.

Какое-то мгновение все было почти хорошо, а затем тяжелый груз воспоминаний снова обрушился на плечи, заставляя поежиться.

– Двадцать минут до отправления, - пояснил Цезарь, сонно зевнув, - По-моему наш поезд объявили, я слышал что-то про Мюнхен-Гамбург.

Взгляд скользнул по залу ожидания и задержался на кофейне. Виттория облизнулась.

– Двадцать минут, говоришь? Успеем еще взять по кофе.

Вместе с двумя обжигающими стаканчиками в руках, они заскочили в вагон в самый последний момент, когда проводник в новой с иголочки форме уже собирался закрыть раздвижную дверь.

Похожий на длинную пулю поезд стремительно набирал скорость. Цезарь с радостью уступил ей место у окна и теперь, таращась в телефон, изо всех сил делал вид, что ничего не происходит, но бледность его лица выдавала его с головой. У него было слишком мало времени, чтобы привыкнуть к этим скоростям.

За окном проносился смазывающийся Мюнхен – и Виттория отчетливо понимала, что видит его сегодня в последний раз.

Город, где одновременно прошли и лучшие и худшие дни ее жизни.

Город, который навсегда останется местом, где жизнь разделилась на до и после.

Город, в который она не хотела возвращаться никогда.

Глава X

Города проносились за окнами меняющихся поездов. Разные, но такие одинаковые. Серые, но разноцветные. Залитые солнцем, но невыносимо холодные.

Одинаковые вокзалы, одинаковые перроны, постоянное чувство спешки и погони, что следует попятам. Остановись на секунду – и конец.

Казалось, что бешеная гонка заняла несколько дней – но, когда за дверями очередного вокзала, маленького и провинциального, показался такой же маленький, обшарпанный и больше похожий на деревню городок, оказалось, что прошло всего каких-то пять часов.

Яркое солнце слепило, напоминая о том, что стремившаяся по пределу к бесконечности зима все-таки подходила к концу[1].

Небольшая кучка людей с чемоданами быстро рассосалась среди узких улочек. То ли местные, то ли странные туристы, что предпочитали отрицать изменившуюся реальность и продолжали ездить на альпийские озера с упорством, достойным лучшего применения.

Они остались одни. Посреди луж и лысых, едва подернутых робкой молодой зеленью деревьев.

– Я, наверное, никогда не привыкну, - сложив руки на коленях, выдохнул бледный Цезарь.

Первые слова за всю оставшуюся позади дорогу. Высокие скорости явно не давались ему легко.

– Да ладно тебе, - Виттория попыталась улыбнуться. Получилось, наверняка, совсем не то, что она хотела, но он все равно даже не обернулся, - Просто слишком резкий переход. Я когда-то смотрела документалку про изобретение железных дорог, так там говорили, что люди вообще в обморок падали, когда первый раз садились на поезд.

Цезарь хмыкнул:

– Не удивительно.

– Удивительно, - не согласилась Виттория, - Тот поезд шел со скоростью чуть быстрее лошади, а все равно.

Цезарь помотал головой, но ничего не сказал – и разговор затух сам собой.

Повисшую тишину нарушил отдаленный звук шагов – и громкое урчание живота, заглушившее его полностью. Сердце забилось быстрее. В этом пустынном городке любые шаги казались предвестником погони – и скорых проблем.

– Слушай, - ожил Цезарь, поднимая голову. Шаги приближались, сердце билось все быстрее, и его слова едва долетали до ее ушей, - Давай зайдем куда-нибудь поесть. Я умираю с голоду.

Шаги были уже за углом. Она медленно повернула голову на звук.

Из-за поворота показалась тень.

– Виттория? – позвал Цезарь.

И…

Превратилась в мохнатую белую собаку. Спустя мгновение вслед за ней вышел хозяин – полноватый немецкий старичок, - и нервный, истеричный смех чуть было не сорвался с губ Виттории.

Дожила. Бояться даже не своей, а собачьей тени – это уже совсем финиш.

– Что там? – голос Цезаря раздался над ухом, и она непроизвольно вздрогнула от неожиданности.

– Не, ничего. Пойдем, конечно.

Есть совсем не хотелось, но ни одной причины не согласиться с ним Виттория не видела.

Дойти до ресторана они не успели. Стоило немного отойти от вокзала, через сквер, в сторону некогда многолюдной набережной, Цезарь замер и уставился вдаль.

Туда, где за лысыми деревьями виднелась уходящая за горизонт ровная водная гладь Боденского озера.

– Какого… – протянул он.

– Ты же говорил, что ты тут воевал, - Виттория пожала плечами, - Не видел раньше, что ли?

– Мы севернее переходили, - помотав головой, парировал Цезарь, - Зря мы сюда приехали. Здесь минимум пару часов плыть у всех на виду. Нас быстро поймают.

С этим выводом сложно было поспорить. Если бы не одно “но”.

– Гай, я, конечно, не сильна в географии Германии, но где-то ведь это озеро должно заканчиваться? Надо глянуть по карте.

Дурные зависимости всегда цеплялись быстрее всех остальных – и первым делом Цезарь тут же достал телефон и уткнулся в него. Но поиск не принес должного результата, и спустя какую-то минуту он оторвался от экрана и растерянно сказал:

– Он почему-то до сих пор мне показывает Мюнхен, - поворачивая телефон к Виттории.