Zero

— Говорите по-английски?

— Да.

— Я вас отвезу на причал угольного склада. Там своих людей нет, поэтому погрузить вас из ковша с углем не получится, да и переломать кости можно при падении. Вас ищут, и ищут около наших зданий и судов. Наряды усилены, поэтому просто так пройти на судно не удастся. Решили использовать старую, но работающую схему. Я максимально близко подъеду к судну и высажу вас. Спрячетесь среди гор угля, а когда станет темнеть, начнут возвращаться из увольнения матросы. Около судна они затеют драку, отвлекая китайцев. Вас никто не знает в лицо, это и не важно, но знают, что надо помочь. Потом на судне разберетесь. Ваша задача пробежать на судно, там ждут. Есть вероятность и не маленькая, что вас заметят, но важно пройти. Там спрячут. Сможете?

— Попытаюсь, — ответил я невидимому собеседнику, а про себя отметил скрытую подготовку моего бегства, так как почти никто не видел моего лица.

— Надо не попытаться, а сделать. От этого зависит ваша жизнь.

— Тогда сумею.

— Это другой разговор. Кстати, не знаю, кто вы, но если бы мы встретились в Англии, я принял бы вас по разговору за своего.

— Так я и есть свой, — заверил я его.

— Тем более, нечего здесь гнить в тюрьме. Если из-за вас задержали отход судна, значит вы того стоите.

— Судно задержали?

— Да, наши придирались к тому, что недогрузили, и в итоге пока идет разбирательство судно стоит у причала. Сегодня должно уйти. Не упустите свой шанс.

— Не упущу. Хочется домой, тепла близких, внимания милых лиц.

— Ну, здесь тоже есть милые лица.

— Согласен, — подержал я его, и не обманывал, вспомнив Аи.

— Тогда поехали, — он закрыл окошко. Мы еще пропетляли по улицам. Я хорошо помнил, что Цихунаньдао это крупный порт в заливе Ляодун, в Бохайском море. Что в нем единственный порт Китая, находящийся под контролем правительства, а значит здесь все возможно. Это был крупнейший угольный порт. Мои географические воспоминания были прерваны остановкой машины, и окошко снова открылось.

— Ситуация осложнилась. В порт все въезжающие машины проверяют. Я высажу вас около железнодорожной линии, по которой идут составы с углем на малой скорости. Постарайся зацепится за вагон, а дальше сам. Посмотри, где стоит судно, — он протянул мне схему порта, с отметкой швартовки судна, и куда идут вагоны с углем, — понял?

— Понял, — ответил, вернув ему схему.

— Тогда удачи тебе, жить захочешь, справишься.

Он вышел из машины, открыл дверку кузова и отошел, встав спиной. На улице уже стало темнеть. Со вчерашнего дня я практически не видел дневного света. Выпрыгнув из кузова, заметил, что машина стоит около железнодорожного полотна и побежал чуть вперед, где видел строение.

Услышал, как сзади хлопнула дверца кузова, и затем удаляющийся звук мотора. Я спрятался за строением, типа трансформаторной будки, в ожидании состава. Луч прожектора известил о приближении поезда. Пропустив пару вагонов, я уцепился за выступающие железные конструкции третьего и повис. Цепляться за последний вагон было нельзя, так как если есть охрана на воротах, а она должна была быть в данных условиях, то меня могли заметить. В товарных вагонах легче, там бывают поручни, а здесь был полувагон, где уцепиться почти не за что. Забравшись на сцепку между вагонами, я как альпинист влез наверх и, перевалившись через край, упал на уголь. Когда миновали ворота, я, спустившись, спрыгнул на землю. Ждать системы осмотра вагонов не входило в мои цели. Лицо было в угле, одежда темная тоже и я, пригибаясь, начал продвигаться к причалу. Судно я увидел издалека и, подойдя ближе, почти к краю угольных отвалов, лег осмотреться. Около кормы и носа стояли не только пограничники, которые контролировали погрузку, но и люди в штатском. Подниматься на судно они пока не могли, это была территория другого государства. Обход делается, когда вся команда на судне и оно готово к отплытию. Трап располагался ближе к корме, что обусловлено конструкцией сухогруза. Оставалось ждать.

Прошло около часа, уже стемнело, и я услышал английскую речь, которая выдавала, что матросы были пьяны. Разговор между ними шел на повышенных тонах. Матросов было человек семь. Они остановились по середине судна не доходя до трапа. Вдруг один ударил другого и тут же получил ответный удар, завязалась драка, что привлекло внимание пограничников. План вступал в действие, мне пора было выбирать момент. К тому времени я уже перебрался ближе к трапу и находился почти напротив него. Наступившие сумерки скрывали меня среди гор угля, но трап был в свете прожектора. Драка разгоралась. Видя, что добром это не кончится, китайцы отвлеклись и сместились к матросам. Наблюдать они, конечно, могли, но решили остановить побоище, и в этот момент, когда они начали разнимать дерущихся я сделал рывок. Занятия спортом не прошли даром. Уже когда я почти достиг верхней ступеньки трапа, услышал сзади крик.

— Вон он, — но было поздно. Меня подхватили чьи-то руки и втащили на борт, уводя в коридор. Мы, с неизвестным членом команды, пробежали до трюма, спустились и оказались на горе угля. В ней была выкопана небольшая яма.

— Залезайте, я вас засыплю. Держите, — незнакомец протянул мне маску и трубку, с которыми плавают отдыхающие, — дышать будет чем. Ничего другого предложить не могу, выйдем в нейтральные воды, я вас освобожу.

У меня не было возражений, как и выбора. Я спустился в яму, и он меня засыпал углем, оставив только кончик трубки. Шаги моего сопровождающего стихли. «Очевидно, придется сидеть дольше, чем можно было представить, думал я, — меня увидели, а значит, проверка судна будет серьезной. Сколько прошло времени, я не знал, но до меня донеслась английская речь с акцентом, китайцы делали проверку судна. Когда они подошли ближе, до моего слуха донеслось:

— Мы вынуждены задержать судно до утра, для более тщательной проверки.

— На каком основании?

— У вас на судне человек, которого мы ищем. Его видели, когда он взбегал по трапу.

— Уверяю вас, вы ошибаетесь, это был наш матрос, он хотел спуститься, чтобы разнять драку, но его окликнули, так как у него не было документов, разрешающих вступать на вашу территорию, тогда вот это было бы нарушение границы. Он и вернулся. Его спину видели ваши сотрудники.

— Я верю своим сотрудникам. Судно задерживается до утра.

— Уголь выгружать будете? — иронично заметил, англичанин.

— Может быть.

— Не рассчитаетесь. Я буду жаловаться.

— Ваше право, но осмотр задерживаем до утра, когда будет светло, — и шаги стали удаляться. Я остался сидеть в угольной яме, на неизвестно какой период. Дышать было тяжело. Ночь тянулась неимоверно долго, и за это время о чем я только не думал сидя в темноте, даже задремал.

Раздались шаги и голоса. «Рассвело» — отметил я. Только сейчас я понял, как мне пригодились занятия по неподвижности. Как мы ругались тогда, а выходит, что не зря учили, этим они спасали сейчас меня. Я услышал хруст ломающихся кусков угля под ногами, это рядом со мной прошло несколько человек. Звук шагов удалился, но затем вновь усилился. «Идут обратно» — решил я. Снова мимо меня прошли и стали удаляться. Напоследок, мне удалось услышать:

— Так что теперь?

— Мы выпускаем судно.

— И на том спасибо. Вы же не поверили.

— Я и сейчас не верю.

— Это ваши проблемы, у меня контракт по доставке.

Все стихло. Сколько часов прошло с тех пор, как меня закопали, я не знал, посмотреть на часы не было возможности, а учитывать время вслепую, бесполезно, все равно ошибешься. Вдруг к своей радости судно задрожало, и звук двигателей известил, что оно отчаливает. Я рассчитывал, что за мной скоро придут, но время шло, а я продолжал оставаться в заточении. Качка усилилась, значить вышли в открытое море. Сидеть было неудобно, и я позволил себе чуть пошевелиться, мышцы затекли, а брюки были мокрые, ходить пришлось под себя. «Ладно, я в основном пил», — успокаивал сам себя маленькими радостями.

Время потеряло для меня счет. Шаги, которые донеслись, я сначала принял за галлюцинацию, но нет, раздался осторожный звук лопаты, разгребающей уголь.

Вскоре я увидел что, уже снова стемнело, прошли почти сутки моего угольного плена. Передо мной стоял кто-то из командного состава.

— Джеймс Сеймур, — представился он, — помощник капитана. Это я вас принял на борт. Как вы все это выдержали, не представляю. Я ждал, когда выйдем в нейтральные воды, и стемнеет, чтобы вас не видели. Теперь спокойно. Вам надо умыться, переодеться.