Жадность

С другой стороны, вопрос не в том, какие они. Вопрос в том, насколько эти люди компетентны для возможного дела. В способностях Ясина сомневаться не приходилось. А что представляет собой Альберт и чем он может быть полезен, предстояло выяснить. Несомненно, он человек весьма раскованный, с хорошо подвешенным языком и умеющий входить в доверие.

Раз за разом Артур пытался мысленно смоделировать ситуацию, при которой их накроют. Как именно Ясин собирается «кинуть» банк, в данном случае значения не имело. Понятно, что это далеко не детские шалости. Но какова будет расплата? Увольнение? Смешно. Шантаж? Смотря кто поймает. Если мелкий чинуша, то да. Вымогательство? Ну, отберут квартиру, машину и все известные им сбережения. Чепуха, поскольку об основных деньгах никто и знать не знает. Убийство? Белецкий так и поступил бы, но Бобров на это не пойдет. Привлекать внимание к банку, терпеть у себя несколько месяцев следственную бригаду, допрашивающую всех и каждого и вынимающую все документы подряд без разбора, президент не захочет. Уголовное дело о хищении? Хаваев будет на этом настаивать, но едва ли Бобров его поддержит, опять-таки из соображений банковской репутации. В результате подобных «расследований» работа будет парализована, отток клиентов гарантирован, да и вдруг выявят еще чего-нибудь лишнее… В итоге, решил для себя Артур, все сведется к избиению до полусмерти, а также отъему всего нечестно нажитого и нажитого относительно честно. Главное, чтобы не отбили жизненно важные органы. Убивать и сажать не будут, но о банковской карьере, крепком здоровье и деньгах придется забыть.

Вопросом о том, как жить дальше, если он все же получит изрядный куш и ему это в который раз сойдет с рук, Артур пока не задавался. Твердо он знал только то, что не будет ввязываться в игру, если его доля составит менее миллиона. Он не настолько беден, чтобы рисковать всем на свете ради меньшей суммы…

Лазанья поварам удалась. Альберт глотал куски с такой жадностью, словно хотел компенсировать потраченные пятнадцать лет назад в Италии деньги. Ясин ел с аппетитом, но старался тщательно пережевывать. Артур вяло ковырял вилкой, выискивая грибы.

– Плохо едите, Артур Николаевич! – заметил Ясин. – В тюрьме так кормить не будут.

Васканян аж поперхнулся.

– А я вот тюрьмы не боюсь! – Альберт отправил в рот очередной кусок. – Я как Марья-искусница из той сказки: что воля, что неволя, все равно. Хотя с деньгами можно и в тюрьме.

– Простите, – осторожно спросил Васканян, – а вам приходилось уже?..

На мгновение установилась пауза, которую прервал оглушительный хохот собеседников Артура.

– Да вы что, Артур Николаевич! – отсмеявшись и утирая слезы, сказал Ясин. – Альберт – приличнейший человек, инженер, в прошлом передовик социалистического труда, активный участник комсомольского движения… Что еще о тебе рассказать?

– Портрет почти исчерпывающий, если не считать того, что меня вышибли в свое время из крошечного регионального драмтеатра, где я подавал большие надежды в роли подлецов типа Яго или отчима Гамлета.

– У вас было театральное образование?

– Нет! – отмахнулся Альберт. – Артисты от нас все время убегали, приходилось их подменять. Или пили опять же. В афише числились они, а я подменял их из голой любви к искусству. Бесплатно. Но вообще-то я числился в театре реквизитором.

– И вышибли… в смысле уволили вас тоже за… реквизиции? – скаламбурил Васканян.

– Нет, по идейным соображениям. Я отказался подменять одного выпивоху в роли отрицательного инженера в конфликте с положительным рабочим. А этот спектакль ставил племянник главного режиссера театра. Ну и вы понимаете…

– Хм… – Васканян покачал головой. – Неужели ваша роль была настолько значительна?

– Едва ли, – вздохнул Альберт, – пять фраз из уст этакого расфуфыренного молодого специалиста из столицы, вздумавшего поучать заслуженного пролетария. Но пафос пролетарского ответа на мои легкомысленные реплики, надо полагать, и был пафосом всего спектакля.

– И что, подлец оказался для вас слишком мелок? После Яго-то…

– Увы. После Яго это выглядело бы самоотрицанием. Но проблема еще и в том, что я не сошелся с постановщиком в трактовке образа. По его замыслу, полное фиаско моего героя в словесной перепалке должно было переломить его сознание и зритель должен был углядеть нарождающееся раскаяние и верить в скорое исправление пижона. Но я стольких москвичей повидал в нашем городке к тому времени, что ни секунды не сомневался, что ему эти рабоче-крестьянские проповеди – что о стену горох. И уходить со сцены он должен был равнодушно и уверенно, а не исчезать, словно битая тень.

– Концептуальные разногласия! – согласился Васканян. – И инженером вы решили стать, подспудно испытывая желание отомстить. К Мельпомене больше не тянуло?

– Тянет.

– Альберт, собственно, и проявит в нашем деле свои актерские навыки! – вставил Ясин. – То есть выполнит всю основную активную работу. Ту, что делается руками, ногами и языком…

– Звучит как-то двусмысленно! – обиделся Альберт. – Расписываешь меня словно потаскуху какую-то. Что это я буду делать языком?

– Пудрить мозги, заговаривать зубы и вешать лапшу на уши! Ногами будешь быстро ходить. А руками цепко хватать. Не вижу никакой двусмысленности.

– Похоже, что мы подобрались к делу! – констатировал Артур. – Особенно приятно, что сам наш сегодняшний разговор начался с тюрьмы, вследствие чего создалась весьма приятная атмосфера для обсуждения.

– Вообще-то он начался с лазаньи…

25

Ясин с Альбертом переглянулись, при этом Альберт продолжал жевать. Их немой диалог был понятен без слов: стоит ли связываться с этим парнем, не сдрейфит ли он в последний момент и чем себя оградить от его предательства. Разыгравшаяся фантазия Артура повела его к еще более глубоким выводам: не замочат ли его прямо при выходе из ресторана. Однако эти двое ну никак не тянули на уголовников. Такие же заигравшиеся дилетанты.

– Мой план в принципе прост. Но простота обманчива, поскольку работы предстоит проделать очень много. Отступать я уже не стану. И чтобы доказать вам серьезность своих намерений, скажу, что уже вложил в реализацию комбинации до пятидесяти тысяч баксов. Больше у меня попросту нет.

– Серьезная инвестиция! – согласился Артур. – Надеюсь, что доход при таком риске будет очень существенный. В противном случае это пустая и неоправданно рисковая затея.

– Я намерен взять до трех миллионов, – твердо сказал Ясин.

– За три лимона баксов Белецкий нас разорвет, Бобров закроет на эту казнь глаза, и даже Хаваев согласится, чтобы кровь проливали в его присутствии. Они с нас живых кожу снимут, на наших глазах ее порежут на ремни, а нас смешают с навозом, удобрят нами поля и поля эти вручную вспашут.

– Страсти какие! – притворно ужаснулся Альберт. – И где вы только таких вещей начитались?

– Восточный человек! – вздохнул Ясин. – Мне думается, что все будет проще. «Лавина» в некоторые месяцы теряет и больше на обычном разгильдяйстве.

– Так то ж на разгильдяйстве или на коррупции. А вы уголовку какую-то явно мутите. Обидятся ведь… Но, допустим, я соглашусь. Внесу свою долю, те же тысяч пятьдесят…

– Приятно быть богатым человеком, – перебил Артура Альберт, – но я богатых не люблю. И, как всякий честный коммунист и борец с буржуазией, намерен поучаствовать в экспроприации средств у вашего банка. Хотя деньгами не участвую. Не имею дурной привычки их иметь.

– Чего тут допускать! – Ясин не обратил внимания на Альберта. – Вы получите точно не менее одного миллиона.