Жалкая

Трава холодная, но я устраиваюсь как можно удобнее, обхватывая руками согнутые колени и глядя на её надгробие.

Комок печали образуется в моем горле, и мне трудно проглотить боль.

— Кем ты должна быть? — Несса смеется, смахнув макушку моей остроконечной шляпы.

Я ухмыляюсь ей, зеленая краска на моей коже всё ещё липкая, когда я развожу руки в стороны.

— Ведьмой, очевидно же.

Она улыбается, её глаза рассматривают мой костюм. Я знаю, что он не особо навороченный, но я сделала его сама и очень горжусь им. На это ушло несколько дней.

Она кладет руки на бедра.

— Ты хорошая или плохая ведьма?

Я наклоняю голову в сторону, не понимая вопроса.

— Что ты имеешь в виду?

— Ну… ты либо произносишь злые заклинания против своих врагов, либо используешь свои силы во благо. Знаешь, чтобы помогать людям, — она снова оглядывает меня с ног до головы. — Хорошие ведьмы обычно носят белое. По крайней мере, так говорят.

Я пожевала губу, мои брови нахмурились, пока я вдумывалась в её слова. Я не думала о том, какой ведьмой я хочу быть. Честно говоря, я не знала, что есть выбор. Смущение захлестнуло меня, и я подумала, не осудят ли меня люди, если я выберу не ту.

Дороти смеется, входя в зал, за ней следует наша мама.

— Не может быть, чтобы она была хорошей. Посмотрите на неё.

Глаза Нессы сужаются, а у меня в груди всё переворачивается, когда я вижу, что мама, как обычно, восхищается Дороти и полностью игнорирует меня.

Я сжимаю пальцы, переминаюсь на ногах, внезапно чувствуя, что мой самодельный костюм — это глупость. Особенно рядом с Дороти, которая одета в сверкающее розовое бальное платье, с замысловатой серебряной короной на голове и волшебной палочкой со звездой на конце.

— Вау. Кем ты должна быть? — спрашиваю я, восхищаясь её костюмом.

Ухмылка Дороти расширяется, и она кружится по кругу, платье переливается.

— Я принцесса фей, да, мама?

Наша мама смотрит на неё сверху вниз, проводя рукой по кончикам идеально завитых волос Дороти.

— Верно, малышка, — она смотрит на нас. — Разве она не выглядит великолепно? Мы специально сшили наряд.

Мои пальцы сжимаются так сильно, что начинают болеть. Несса скалится.

— Господи, мама.

— Глинда_{(отсылка к Глинде — доброй волшебнице Юга, правительнице страны Кводлингов)}! — Голос отца доносится из коридора. — Тащи свою задницу сюда. Сейчас же.

Улыбка мамы спадает, и она мотает головой, прежде чем обернуться к Дороти.

— Я вернусь позже. Весело проведи время сладости-или-гадости, хорошо? Помни, что я тебе говорила.

Дороти кивает, улыбаясь, и наша мама нагибается, чтобы поцеловать её в лоб, а затем разворачивается и спешит прочь.

Несса выдохнула, нацепила улыбку и хлопнула в ладоши.

— Ладно, пойдемте уже, пока другие не украли все хорошие конфеты.

— Хороший костюм, Дороти, — шепчу я, шагая рядом с ней и беря черное ведро в форме котла, стоящее на кухонном столе.

Она сморщила нос, глядя мимо меня на Нессу.

— Я буду снаружи. Здесь воняет.

У меня болит в груди, и я смотрю на пол.

Рука сжимает моё плечо, и в поле зрения появляется лицо Нессы.

— Знаешь? Я определенно думаю, что ты хорошая ведьма.

Я киваю, пытаясь сдержать рыдания, которые хотят вырваться наружу. Я сглатываю свои слезы, глядя на пустой коридор, где исчезла Дороти. Она такая глупая, она думает, что только потому, что ей восемь лет и она мамина любимица, она лучше всех.

Что-то тёмное и тяжелое скручивается у меня внутри, нагревая моё тело по мере того, как оно распространяется. Хорошие ведьмы помогают людям, но мне совсем не хочется помогать ей. Или кому-то ещё, если уж на то пошло.

— Нет, — говорю я, напрягая позвоночник и глядя на пустое пространство. — Я плохая.

Это был последний Хэллоуин, когда я видела свою маму. До того, как отец уехал, а она решила, что слишком хороша, чтобы растить детей в одиночку.

Позади меня раздаются шаги, и мой позвоночник напрягается, выталкивая меня из воспоминаний.

Я приходила сюда каждое воскресенье в течение последних семи лет, и никто никогда не следил за мной. Никому не было дела до того, что я вообще пропадала. Они никогда нет дела.

Зик появляется рядом со мной и садится рядом, скрестив ноги. Я вздыхаю, хватаю опавший лист и кручу его в пальцах.

— Что, даже не поздороваешься? — спрашивает он после минуты молчания.

Я пожимаю плечами, не сводя глаз с коричневого и золотого листа, крутящегося в моей руке.

— Вот почему ты моя любимица, — вздыхает он, опираясь на локти и вытягивая ноги перед собой. — Никакой пустой болтовни.

Он вынимает сигарету из-за уха и достает из кармана зажигалку, чиркает концом и пускает в небо колечко дыма.

— Вот куда ты приходишь, когда исчезаешь?

— Иногда.

— Хм, — хмыкает он.

После этого он замолкает, и только шум ветра, ласкающего деревья, и горящая бумага его сигареты удерживают его от полной тишины.

— Знаешь, — наконец говорит он. — Я встречал Нессу несколько раз, когда она выходила на эту нелепую яхту с Оскаром.

Тошнота подкатывает к моему желудку и горлу при мысли об этой дурацкой яхте. Я была на ней один раз, и в итоге у меня случился приступ паники из-за того, что я была на воде, поэтому я больше туда не ходила. Может быть, если бы я пошла, то она всё ещё была бы здесь.